В конце пути

– Я не актер, я мастер перформанса. Традиционный театр пал под натиском денег, корпоративизма и денег. Возьмем Уэст-Энд – одно и то же старье, призванное доставлять зрителям удовольствие, дарить счастье. Театр должен обладать властью, он должен быть инструментом общественных перемен, должен сеять внутри зрителя ростки вопросов – о себе самом, о мире вокруг! Нет, традиционные пьесы такого не делают. Они содержат лишь слова, написанные белыми представителями среднего класса о проблемах белых представителей среднего класса. Слушайте, я в курсе – я из среднего класса, и я белый, зато мне есть что сказать. Нет, платить за вашу работу мне нечем. Нет, никакой сметы нет. Придется вам как-то выкручиваться. Подобную работу делают исключительно из любви.

– …но я не ожидала…

– Если выбирать, куда вложить деньги – в спонсирование театра или в строительство очередной больницы, – выбор предсказуем, правда?

– Мой голос и есть мой инструмент!

– Ты, наверное, просто не умеешь.

– Девушка, вы – осветитель? Нет, я ничего не понимаю в освещении. Само собой, вы сделаете все великолепно, и я доверяю вашему высокому профессионализму и ценю ваше мнение. В общем, я тут записал, чего мы в точности хотим, а мой кузен расскажет вам, как…

– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла…

– Лично я в ролевых играх – гибрид вора с магом: специализируюсь на коротких мечах и полностью прокачиваю школу стихий. Занятие шикарное, ужасно веселое и выглядит красиво, но разве это искусство?

Глава 38

В жилой комплекс Лонгвью накануне сноса явились приставы. Они вытащили мебель и сгрудили ее перед входом – всю, кроме кровати; та не уместилась на тротуаре, и ее швырнули прямо на дорогу. Приставы разбили картину – не нарочно, им просто было лень нести аккуратно – и расколотили несколько тарелок, а еще уронили скоросшиватель, и из него белыми голубиными перьями выпорхнули в небо школьные сочинения Агнес. Иеремия молча сидел на старом диване под кухонным окном. Агнес вопила и рыдала, и в конечном итоге приставы вызвали полицию. К чести копов, те были потрясены, искренне потрясены увиденным, но поделать ничего не могли, закон есть закон. Женщина-полицейский присела рядом с Агнес, когда у той уже не осталось сил буянить, и сказала:

– Послушай, милая, давай наймем грузовик, подумаем, куда отвезти ваши вещи, устроим вас в гостиницу и…

Агнес Янг подняла глаза на лицо фараонши, легавой, законницы – и на мгновенье почти сумела разглядеть в ней человека; но тут форма затмила все, и Агнес вновь опустила глаза, не произнеся ни слова, поэтому полицейская подошла к Иеремии, и вдвоем они сперва наняли грузовик с водителем (грабитель потребовал пятьдесят фунтов сверху за отсутствие нормального места для парковки), нашли на каком-то складе свободное помещение (не самые страшные цены) и сняли на ночь гостиничный номер, после чего Иеремия подбил сегодняшние расходы на клочке бумаги и покачал головой:

– Мне положено всего семьдесят два фунта в неделю… Их теперь отберут, раз я получил деньги за квартиру?

Полицейская точно не знала. Вдруг и правда отберут? Вдруг теперь, когда у Иеремии есть сбережения, но нет крыши над головой, правительство перестанет заботиться о старике?

Мир сделал оборот.

В клубе, неподалеку от правительственной резиденции на Уайтхолл, Голод звякнула бокалом о бокал – бледное шампанское плеснуло о края – и заметила:

– По большому счету, зачем нужно правительство? Оно не обязано заботиться о людях, оно же не нянька, что за старомодные взгляды…

В заброшенном автомобильном складе за Барьером Темзы – там, где река уступала место болоту, – Чума насвистывала и выводила бессмысленные закорючки в мягком иле, а спички никак не желали загораться в пустой металлической бочке, и серые лица жались от холода ближе друг к другу.

В двух улицах от Кремля, в недавно открывшемся кафе быстрого питания – исключительно русская кухня, никакой западной дряни – Война поплотнее завернул в блин грибную начинку, хмыкнул и пробормотал себе под нос:

– Как аукнется…

На обзорной галерее в здании английского парламента сидел Смерть и слушал заместителя министра.

– Наш парламент уже многое сделал для борьбы с расточительством. Двенадцать миллиардов фунтов на пособия для трудоспособного населения; двенадцать миллиардов фунтов – именно столько необходимо возместить для обеспечения других, жизненно важных сфер. Молодежи следует найти работу; мы должны прекратить поддержку так называемых претендентов на инвалидность и на жилищные субсидии, если требования этих претендентов не обоснованы; новое поколение обязано научиться давать, а не брать, и я заявляю…

Смерть тихонько кивал собственным мыслям и вспоминал, как давным-давно он тоже сидел на обзорной галерее – пусть и в другом здании, стоявшем раньше на этом месте[3], – и слушал…