В космической пустоте

Телдин был немного удивлен тем, насколько труднее ему было создать свой собственный портрет. Конечно, он должен быть более знаком со своим собственным лицом, которое он имел каждый день. Но нет, понял он через мгновение, это не обязательно так. Когда он видел свое собственное лицо? В зеркале, когда брился каждый день, вот и все.

Он снова попытался сложить картину в подробностях: худощавое лицо с точеными скулами; загорелая кожа, еще более темная, чем у Элфреда; короткие, выгоревшие на солнце, каштановые волосы; сеть гусиных лапок, обрамляющих яркие васильковые глаза.

— А теперь переместите изображение лица Элфреда на свое, — приказал Эстрисс. — Лицо Элфреда должно полностью закрывать ваше. Там, где эти два лица накладываются друг на друга, оба лица все еще существуют, но видно только лицо Элфреда. Вы понимаете?

Опасаясь, что разговор может каким-то образом нарушить его концентрацию, Телдин, молча, кивнул. Перед его мысленным взором мелькнуло лицо Элфреда, пока оно не перекрыло его собственное лицо. Сначала он мог видеть оба лица в каком-то странном наложении. Голубые и серые глаза смотрели из одних и тех же глазниц; каштановые и светлые волосы покрывали голову. Затем, медленно, его собственные черты начали исчезать из поля зрения.

Энергия! Он почувствовал теплое покалывание в плечах, распространившееся на грудь. Оно было гораздо тоньше, чем то, что он чувствовал на баке. И было ли оно вообще, на самом деле? Или он просто выдал желаемое за действительное? После того, что сказал ему иллитид, он хотел иметь возможность призвать силу плаща…

Мысленные картины начали исчезать. Усилием воли Телдин проигнорировал свои вопросы и намек на энергию — если это было именно так, и выбросил их из головы. Все, что имело значение в данный момент, — это лица, которые он представлял.

В его мысленной картине, наконец, исчезли его собственные черты. Остался только Элфред.

Он услышал резкий, шипящий вздох Эстрисса. Он медленно открыл глаза.

Пожиратель разума пристально смотрел на него. Лицевые щупальца иллитида были неподвижны. На самом деле, все существо было неподвижно, как статуя.

— Это сработало? — спросил Телдин.

Эстрисс немного помолчал, потом спросил: — Что вы чувствуете? Его мысленный тон был бесстрастным, уклончивым.

Пристальный взгляд иллитида обеспокоил Телдина. Он поерзал на краю койки. — Кажется, я что-то почувствовал, — медленно проговорил он, — но не уверен. Это может быть мое воображение.

— Как вы себя чувствуете сейчас? — настаивал Эстрисс. — Тепло? Холодно?

Телдин помолчал. Теперь, когда пожиратель разума упомянул об этом, ему показалось, что температура в каюте упала на пару градусов. К тому же, он испытывал то тонкое, какое-то раздражающее чувство, которое всегда ассоциировалось у него с недосыпанием или недоеданием. — Немного прохладно, — ответил он, наконец. — Эстрисс, это сработало?

Эстрисс ответил не сразу, и этого было достаточно. Телдин поднес руку к лицу, провел пальцами по носу и щеке…

И со сдавленным криком отдернул руку. Он касался не своего лица. Нос был шире, скулы менее выражены. Даже текстура кожи была другой. Ощущения его пальцев были такими, будто он протянул руку и коснулся чьего-то лица, но нервы его лица чувствовали его исследующие пальцы, как, будто все было в порядке. Сочетание прозаического с чуждым было шокирующим. Оно было просто ужасающим на каком-то глубинном уровне его существа. Он вскочил на ноги и оглядел каюту в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать вместо зеркала.

Эстрисс предвидел его потребность. Он достал из ящика стола тонкий диск из тонко отполированного серебристого металла и, не говоря ни слова, протянул его Телдину.

Телдин несколько мгновений держал зеркало на уровне груди. Он знал, что увидит, и не удивился бы. Каково это — увидеть чужое лицо вместо своего? Как он отреагирует? Он глубоко вздохнул и поднял зеркало.

Самым большим потрясением было то, что настоящего шока не было. Лицо в полированном серебре принадлежало Элфреду, в этом не было никаких сомнений, но эмоционально это мало что значило. Казалось, что рядом с ним стоит Элфред, а Телдин держит зеркало под таким углом, что в нем отражается лицо другого человека. Он снова поднес руку к своей щеке.

В этот момент его ударил шок, почти настолько сильный, что он выронил зеркало. Это снова было сопоставление знакомого и странного. Мышцы его руки и кисти говорили ему, что он поднимает руку к своему лицу. Зеркало подсказало ему, что он тянется к лицу Элфреда. Обнадеживающая ложь о том, что лицо в зеркале каким-то образом не связано с его телом, был разбита вдребезги. Он стиснул зубы, чтобы не захныкать от атавистического страха. В зеркале лицо Элфреда повторило это движение.