В кривом зеркале

Подумаешь, объект! Да тут таких находок для шантажиста — лопатой греби. Нет уж, дорогой соратник, не руби сплеча. Осмотрись, почву прощупай. А там уж и я подключусь. Мне б еще суточки не дергаться. Ты пожалей начальника, не вынуждай нарушать постельный режим. И вот еще что, ты фантазию свою попридержи, с натуры пиши. Исключительно с натуры! Нам и без тебя сюрреалистов хватит, Дали ты мой самопальный. Усек?

Ярослав покашлял, вникая в суть комплимента. Робкий упрочил позиции:

— Только с натуры…

Пейзажные акварели лейтенанта Пукеля

— Подумаешь, искусствовед! — ворчал Ярослав, поднимаясь на холм за поселком. — И без тебя знаем, что к чему. У меня, между прочим, художественная студия за плечами. И в универе по рисунку одни девятки были. Такие словесные портреты малевал — вся профессура сбегалась. Будут тут указывать всякие… А вот возьму и займусь пейзажиками. Места здесь — лепота! А портреты с натуры — эко хватил — кто ж мне позировать станет? Разве что за плату. Но я представляю, какие это деньги!

Лейтенант поднялся на вершину пригорка и обнаружил две вырезанные из цельного дерева скамьи и столик между ними. Неожиданное удобство размещалось в тени своеобразного купола — вековой сосны. Рядом покачивались на легком ветерке качели. Чуть поодаль был оборудован мангал.

— Умеют же жить, паразиты! — поразился предприимчивости фигурантов Ярослав. — Все во благо человека, даже шишка на земном лбу. Сиди вот, любуйся. А проголодаешься, шашлычку сообрази. А ведь есть, чему любоваться. Эх, красотень-то какущая! Хоть пиши! И никакого масла — только акварель! Легкая, прозрачная, непредсказуемая… А не податься ли нам в живописцы?

Создам шедевр… К примеру, реку эту напишу. Вон как блестит — чисто зеркало! И отражает чуть ли не весь поселок! Да! Именно с отражения и начну. Тут все чище и спокойнее. Ни тебе убийств, ни лишних хлопот. Правда, течение мешает — рябит картинка. Зеркальце-то далеко от идеала. Елки вверх вытянуло, а крайний особнячок к земле пригнуло. Ох уж эти кривые зеркала! Прямую — искривят, кривую — выпрямят. Да что там линии! Возьми хотя бы человека. Красавца уродом сделают, уродца, наоборот. А ты ломай голову, что здесь реал, а что неудачное его отражение. Смотри-ка, философствовать начал на фоне местных красот и избытка свежего воздуха. Надо бы мыслишку запротоколировать, авось пригодится…

Окрестности действительно вдохновляли на подвиг: мягкие изгибы холмов, подчеркивались ивовой порослью, ажурные березовые посадки плавно спускались к реке. Золотистые воды с вкраплениями плавающих зеленых островков-кувшинок перекатывались от берега к берегу, далеко на западе сужаясь в ручей. Слева пестрел июньским разноцветьем луг. Справа вырисовывался четкими линиями сангины старый песчаный карьер. В центре зелено-рыжего великолепия уютно расположился поселок. Черепичные крыши, башенки, антенны, террасы. Даже ветряная мельница рядом с дубравой.

За высокими заборами и садами угадывались площадки для гольфа и тенниса, открытые бассейны, невероятной формы и роскоши цветники.

Здесь не жалели средств для комфорта. Здесь селились не на год и не на два — на всю жизнь.

— А неугодных убирали. Легким движением руки…

— Чегой-то?

Лейтенант изобразил на лице гримасу и встретил очередного собеседника во всеоружии:

— Убирают, говорю, неугодных помаленьку. Вас имею в виду, обычных смертных… простых постсоветских тружеников…

Мужчина лет шестидесяти, крепкий и моложавый, неодобрительно крякнул и занял свободный край скамейки:

— Есть такое дело, разрешите представиться: Озкаускас Леон Стефанович.

Пукель икнул, отдавая должное странным флюидам Престижного, постоянно ставящим его в неловкое положение. Обычный смертный… простой труженик… генерал-полковник… Этого-то каким ветром занесло?

— А вы, стало быть, занимаетесь убийством? Майор, если не ошибаюсь, Робкий?

Ярослав побагровел, закашлялся. Хороший знак — быть ему если не генералом, то майором! У генералов не может быть столь досадных ошибок, они чувствуют перспективу. Носом ли, затылком или пятой точкой — но обязательно чувствуют. Днем и ночью. В любых метеорологических условиях.

— Значит, не майор еще… — прозорливо отметил генерал.

— Виноват, господин генерал! — вытянулся в струнку Ярослав. — Майор Робкий попал в затруднительное положение и временно нетрудоспособен. Докладывает лейтенант Пукель!

— Опаньки, еще и Пукель! Повезло тебе с фамилией, а лейтенант? Стало быть, вы тут группой работаете. По-взрослому. А майору помощь не требуется?

— Никак нет! — лейтенант щелкнул несуществующими каблуками. — Он самостоятельно справляется с… недугом.

Пауза была замечена и оценена с позиций воинского опыта:

— Зашибает, что ли?

— Никак нет! Получил не относящееся к делу ранение! Соблюдает минимальный постельный режим. В данный момент я за него.

— Герой! — одобрительно крякнул генерал. — А ранение, значит, не относящееся…

— Так точно, господин генерал!

— И кто же так решил? Уж не ты ли?