В круге света

Ни у кого из тех, кто раньше бедокурил в заброшенном храме, нет ни к Богу, ни к Церкви какой-то ненависти или даже простой неприязни. Почему ломали, а кто же его знает? Все ломали, ну и мы тоже, так было принято. Познакомился, помню, с одним человеком, который подробно рассказал, как выглядел старый иконостас. Он брал карандаш и со знанием дела рисовал колонны, показывал места, где крепились все эти деревянные карнизы и поребрики. Спрашиваю:

— Вань, откуда ты всё это знаешь?

— Батюшка, обижаешь, — и укоризненно смотрит на меня, — я же сам своими руками здесь всё и ломал. А вот, на этом месте из кусков иконостаса жгли костры, пекли картошку, играли на гитарах. И такая у нас компания хорошая собиралась, мы здесь просто отдыхали душой.

Много чего он ещё забавного рассказывал, что только не вытворяли пацаны в храме под «портвешок» местного разлива. И такой дядька хороший попался, он нам потом ещё электричество помогал бесплатно проводить. Мы его спрашиваем:

— А почему бесплатно, Вань?

— Да, смотрю, ребята вы славные, хорошо с вами, я среди вас душой отдыхаю.

Такой вот дядя Ваня, простой добрый русский человек, которому, по большому счёту, всё равно, ломать ему этот храм или строить, лишь бы коллектив подобрался душевный.

Как-то приводят к нам девятиклассников на урок краеведении. Я привычно провёл их по зимнему храму, а потом мы проходим в ещё не восстановленную летнюю часть церкви. Тогда уже в ней стояли огромные леса, но к штукатурным работам пока не приступали. Дети слушали меня краем уха и всё разглядывали надписи, оставленные на стенах туристами и местными аборигенами. Привычные: «здесь был Вася», перемежались с надписями неприличного содержания. Внизу, где достали, мы их затёрли, но выше нам было не забраться. Девятиклассники, локтями подталкивая, друг дружку, показывают на нецензурщину. Они хихикают и с интересом поглядывают в мою сторону.

Короче, я им про храм рассказываю, а они всё эту похабщину разглядывают. Чувствую, что-то у них в головах не срастается, говорю:

— Может, чего спросить хотите?

Один мальчик, указывая пальцем на исписанные стены, интересуется:

— Батюшка, а вот это кто написал?

— Ну, если вы местные жители, то, скорее всего ваши родители, вот в таком же приблизительно возрасте, как и вы сейчас.

Дети в недоумении:

— А зачем они это написали?

— Да, глупые были, вот и написали, может, кто друг перед другом похвастать хотел, вот, мол, какой я крутой, вон аж куда забрался.

У нас, кстати, на внешней стороне купола, на одном из самых высоких мест долго ещё, даже когда уже служить начали, была одна надпись, сделанная девочкой подростком. Потом эта девочка выросла, окончила университет, и каждый день, проходя в школу мимо храма, читала свою фамилию и краснела. Я об этом узнал, когда надпись, наконец, закрасили, и она пришла поблагодарить.

Возвращаюсь к девятиклассникам, они стоят переваривают мои слова, и только потом задают вопрос, который всё расставляет по своим местам.

— Ну, вот, они всё это писали, а ты-то где был, почему ты им разрешил такие слова написать?

И наступила уже моя очередь удивляться:

— А вы, что же, разве не знаете, что наш храм был заброшен? Что наших священников расстреляли, и не только наших, но и почитай, всех остальных, кто служил в округе?

Оказалось, что они ничего этого не знают.

Удивительно, живут люди, в одних семьях, но живут в каких-то своих временных параллелях. И параллели эти не пересекаются. Неужели родители никому из своих детей не рассказывали о своём детстве и о том, что храм был заброшен и разрушался, а они играли и искали в нём клады? А о чём они тогда с ними говорят, проходя мимо церкви?

Но времена, слава Богу, меняются, и сегодня родители вновь позволяют детям приходить к нам в церковь. В этом году снег сошёл рано, и к крёстному ходу нужно было срочно убрать территорию вокруг. На помощь знакомые учителя привели человек шестьдесят учеников пятых-шестых классов. Ребята собирали бумажки, где-то убирали прошлогоднюю листву и сухую траву, но большей частью они играли. Оно и понятно, детей без игры не бывает, тем более на свежем воздухе.

Школьники убирают территорию перед храмом, а мимо по дороге проходит пожилая женщина. Увидела работающих детей, остановилась, и кричит:

— Это что такое!? Почему здесь дети!? Они что, эксплуатируют детский труд? Так, слушайте меня, немедленно собирайтесь и идите в школу, наводите порядок в самом посёлке, но не работайте на попа!

Дети опешили, прекратили собирать мусор и побежали за учительницей. Та пришла и объясняет разгневанной женщине, что дети работают с устного согласия их родителей, да и сами они постоянно выражают желание побывать в храме. Пожилая женщина недоверчиво спрашивает:

— Так они что же, у вас все верующие, что ли?

И детвора, не сговариваясь хором:

— Да! Мы верующие, мы православные!

Хорошие православные ребята, только о вере своей ничего не знают.