В кварталах дальних и печальных

Вспомним всё, что помним и забыли,
всё, чем одарил нас детский бог.
Городок, в котором мы любили,
в облаках затерян городок.

И когда бы пленку прокрутили

мы назад, увидела бы ты,
как пылятся на моей могиле
неживые желтые цветы.

Там я умер, но живому слышен

птичий гомон, и горит заря
над кустами алых диких вишен.
Всё, что было после, было зря.

2000

«Не черемухе в сквере…»

Не черемухе в сквере
и не роще берез,
только музыке верил,
да и то не всерьез.

Хоть она и рыдала

у меня на плече,
хоть и не отпускала
никуда вообще.

Я отдергивал руку

и в лицо ей кричал:
ты продашь меня, сука,
или нет, отвечай?

Проводник хлопал дверью,

грохотал паровоз.
Только в музыку верил,
да и то не до слез.

2000

«Помнишь дождь на улице Титова…»

Помнишь дождь на улице Титова,
что прошел немного погодя
после слез и сказанного слова?
Ты не помнишь этого дождя!

Помнишь под озябшими кустами

мы с тобою простояли час,
и трамваи сонными глазами
нехотя оглядывали нас?

Озирались сонные трамваи,

и вода по мордам их текла.
Что еще, Иринушка, не знаю,
но, наверно, музыка была.

Скрипки ли невидимые пели

или что иное, если взять
двух влюбленных на пустой аллее,
музыка не может не играть.

Постою немного на пороге,

а потом отчалю навсегда
без музыки, но по той дороге,
по которой мы пришли сюда.

И поскольку сердце не забыло

взор твой, надо тоже не забыть
поблагодарить за все, что было,
потому что не за что простить.

2000

«В Свердловске живущий…»

В Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт,
четвертый день пьющий,
сидит и глядит на рассвет.

Промышленной зоны

красивый и первый певец
сидит на газоне,
традиции новой отец.

Он курит неспешно,

он не говорит ничего
(прижались к коленям его
печально и нежно

козленок с барашком)

и слез его очи полны.
Венок из ромашек,
спортивные, в общем, штаны,

кроссовки и майка —

короче, одет без затей,
чтоб было не жалко
отдать эти вещи в музей.

Следит за погрузкой

песка на раздолбанный ЗИЛ —
приемный, но любящий сын
поэзии русской.

2000

«Ты танцевала, нет — ты танцевала…»

Ты танцевала, нет — ты танцевала, ты танцевала,
я точно помню — водки было мало, а неба много. Ну да,
ей-богу, это было лето. И до рассвета свет фонаря был
голубого цвета. Ты все забыла. Но это было. А еще ты пела.
Листва шумела. Числа какого? Разве в этом дело…
Не в этом дело!
А дело вот в чем: я вру безбожно, и скулы сводит, что
в ложь, и только, влюбиться можно.
А жизнь проходит.

2000

«Я по снам по твоим не ходил…»