В лабиринтах дождя

— Он жив, давай носилки! — велел он водителю. Тот метнулся на улицу и тут же вернулся. Лёшку аккуратно переложили на носилки и доставили в машину. Я села рядом с ним и взялась за ледяную руку.

— Он будет жить? — жалобно спросила я у Сергея Сергеевича, деловито разматывающего повязку у Лёшки на голове.

Кинув на меня сочувственный взгляд, Сергей Сергеевич бодро произнёс:

— Будет, куда он денется!

Некоторое время в машине стояла тишина, слышен был лишь шум мотора.

— Что это за тряпки, где вы их взяли? — брезгливо отбросил доктор от себя пропитанные кровью лоскутки ткани. — Они хоть чистые?

— Чистые, это моя рубашка, — заверила я его и привалилась спиной к дверце.

— Рубашка?! — округлил глаза Сергей Сергеевич.

— Ну да, — кивнула я, не понимая, что так удивило врача.

— Повезло парню, — неожиданно заявил доктор.

— Вы так считаете? — подняла брови я.

— Уверен. Где вас таких вообще делают?

— Я вас не понимаю, — растерялась я.

— Это же надо, разорвать свою рубашку, перевязать ему голову, потом мчаться одной среди ночи через лес, не зная дороги, нарезать столько километров… И это всё с разбитой головой!

— Что здесь такого? — покраснела я. — Так поступила бы любая. Что мне, его умирать нужно было оставить?

— Нет, любая, конечно, отправилась бы искать дорогу, от безвыходного положения, — кивнул врач. — Но блуждала бы здесь, пока бы дошла, дня два точно.

— У меня не было этого времени, — возразила я. — Лёше было совсем плохо.

— И за сколько времени ты до города добралась? — неожиданно перешёл на «ты» Сергей Сергеевич.

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Телефона нет с собой, а часы я не ношу. Тогда темно было, сейчас темно. Да и вообще, какая разница?

— Сейчас уже не темно, светает, — поправил меня доктор. — А почему ты босиком? — перевёл взгляд на мои ступни врач, и я только сейчас заметила свои голые ноги.

— Не знаю… — пробормотала я, а потом вспомнила: — Перед тем, как на меня напали, я каблук сломала. В сарае кое-как ковыляла, потом, когда шли с Лёшкой, в туфлях была, идти трудно было. А когда побежала, видимо, сняла где-то, да и сама не заметила.

— С ума сойти… — присвистнул Сергей Сергеевич, глядя на меня, как на героиню.

— Мы уже скоро приедем? — сменила я тему. Вопреки ожиданиям, подобные комплименты мне не нравились — я не видела в своём поступке ничего героического.

— Да, уже подъезжаем, — кивнул доктор.

В больнице Лёшку сразу же окружили врачи и куда-то утащили. Я осталась сидеть на кушетке, вытянув перед собой ноги и навалившись на стену. Только сейчас я почувствовала, как устала. Безумно хотелось спать.

— Вы Наталья? — раздался женский голос рядом, и я с неохотой разлепила глаза.

— Да. Что с Лёшей? — вскочила я.

— Вы не беспокойтесь, им занимаются лучшие врачи, — улыбнулась мне высокая темноволосая женщина лет сорока, с добрыми глазами и открытой улыбкой. — Пойдёмте в смотровую.

— Зачем?

— Мне нужно осмотреть вас! — удивлённо воскликнула женщина. — Давайте-давайте, не спорьте! Только куртку сними те.

— Я не могу, — смущённо повела плечами я. — У меня под ней один лифчик.

— Ах, ну да! Мне Серёжка рассказал о вашем героизме, — кивнула женщина. — Ждите, сейчас найду вам какую-нибудь одежду.

С этими словами она удалилась, а я опять рухнула на кушетку. Ноги покрылись царапинами, подпухли и были очень холодными. Я с трудом пошевелила пальцами.

— Вот, возьмите, — вернувшаяся женщина протянула мне халат.

— Спасибо, — поблагодарила её я и, оглядевшись, сняла куртку и накинула халат.

— А теперь идёмте, — взяла меня под руку женщина.

Зайдя в смотровую, я с удовольствием растянулась на кушетке, но отдохнуть мне не дали.

— Ну что ж, меня зовут Виктория Аркадьевна, вы Наташа, я знаю. Рассказывайте, где болит.

— У меня сестра Виктория, — вздохнула я.

— Бывает, не самое редкое имя, — улыбнулась Виктория Аркадьевна. — Вам нужно будет позвонить кому-нибудь из родных, чтобы вам привезли одежду, обувь и кое-что из средств личной гигиены. Ближайшие сутки мы вас никуда не отпустим.

— У меня нет никого.

— Как это? — подняла левую бровь женщина. — А как же сестра?

— Мы её вчера, ну то есть уже позавчера, похоронили, — сообщила я, глядя в потолок.

Виктория Аркадьевна замолчала, видимо, лишившись дара речи.

— Примите мои соболезнования, — пробормотала она, придя в себя.

— Спасибо.

Виктория Аркадьевна помолчала, а потом сменила тему:

— Ну давайте рассказывайте, что болит?

— Ноги. И голова немного.

— Давайте для начала осмотрим голову, — решила женщина и, раздвинув мои волосы, осмотрела рану. — Ничего страшного. Сейчас промоем, обработаем, и будете как новенькая.

Все эти действия заняли минут десять от силы, и вот я уже улеглась обратно, с перебинтованной головой.

— Смешно, — улыбнулась я. — Второй раз за две недели оказываюсь в больнице с травмой головы.

— Как это второй раз?

Пришлось рассказывать доброму доктору про несчастный случай на дороге, опустив только то, что меня толкнули под колёса машины.

— Кошмар какой-то, — прокомментировала мой рассказ Виктория Аркадьевна и принялась обрабатывать ноги.

Вскоре, перебинтовав мне ступни и сделав укол, меня проводили в палату.