В лабиринтах судьбы

Баклан допил пиво, вытер губы тыльной стороной ладони. Немного размыслив, притянул к себе вторую кружку, сделал небольшой глоток.

— Короче. Условие моё вам известно. Срок — десять дней. Потом цена будет падать. Значи-и-тельно! Так и передай своему шефу. Всё. Разговор закончен.

Ультимативные условия и тон, с которым они были произнесены, покоробили полковника Снорова. Но что делать, если другого покупателя нет? Он смолчал. Нужно было вставать и уходить. Но полковник продолжал сидеть, чего-то ожидая. Баклан покосился на него.

— Что, хороши девицы? А их, кроме меня, под тебя никто больше не кладёт?

— Так точно, Александр Григорьевич! — совсем пьяным голосом по-военному отчеканил Сноров. — Никто не кладёт!

— Иди, сделай ещё одну ходку, если не насытился. Только я сомневаюсь в том, чтобы твой дружок, который сейчас мирно покоится между ног, пожелает поднять голову к небесам. Тебе домой ехать в самый раз. Но если очень хочется — иди. Меня другие дела ждут.

Баклан решительно отставил чуть отпитую кружку и встал из-за стола.

— Обеза, — позвал он негромко неандертальца.

Постоялец приблизился, замер в ожидании.

— Накрой стол на втором этаже и приведи туда Анюту. Я сейчас буду.

— Остаётесь, или, как всегда, уедете в ночь? — спросил он Снорова, уходя.

— Как всегда, — нехотя отозвался полковник. — Это вы люди свободные, а у нас служба круглые сутки.

— Знаю я вашу службу, не приукрашивай, — с усмешкой выдохнул авторитет.

Гости ещё раз посетили баню. Оттуда в течение часа слышался женский визг и галдёж. Затем двери распахнулись, первыми выскочили девицы и побежали обнажённые к дому. Мужчины вышли не спеша, довольные и распаренные, сели вновь за стол. Хозяина не было, и они лихо, одну за другой опрокинули несколько рюмок водки. Потянули из кружек пиво и засобирались.

Через четверть часа, одетые гости расселись в машине. Обеза ждал их у раскрытых ворот. «Волга» медленно, почти бесшумно, покинула территорию дачи. Спустя минуту она растворилась среди густых сосен.

Наутро чёрная «Волга» Баклана летела на предельной скорости в сторону Москвы. Геннадий Скутин хорошо знал своего шефа и всегда старался угадывать его желания. Сейчас он гнал автомобиль по шоссе с огромной скоростью, нутром чувствуя, что этого хочет хозяин. И он не ошибался. Когда у Баклана было скверное настроение, он сам приказывал Генке увеличить скорость до такой величины, чтобы колёса машины крутились, «как диск пилорамы». Скутин быстро усвоил желания шефа и не ждал распоряжений. Ехали молча. Генка осмелился и спросил:

— Александр Григорьевич, у меня кореш объявился.

— Ну, — буркнул авторитет, недовольный, что водитель прервал его размышления.

— Свой парень, с понятиями. Может, глянете на него как-нибудь? Ручаюсь.

— Откуда нарисовался?

— Из Чусового. Это от Перми недалеко. В детдоме чалились вместе.

— Откуда, откуда? — Баклан вздрогнул от неожиданности.

— Из Чусового, а что? — Скутин удивлённо взглянул на хозяина.

— Так, ничего. Бывал я в этих местах, — пытаясь изобразить на лице безразличие, ответил авторитет.

— Ну и как? Понравились места?

— Да уж, места нетоптаной тайги, — скривился Баклан. — Звуки пилорамы, собачий лай и окрики вертухаев.

— Это точно, колоний в округе предостаточно, — согласился Генка. — Всяких.

Баклан промолчал. Он думал о своём.

«Вот жизнь, мать её! Живу и не живу одновременно. Сестра давно похоронила. Свиделся бы, да как? Родственников, кроме Катьки, и не осталось никого. А вокруг одни жлобы. Пиявки да волки. Только сосут и рвут на части. Исключение — Анечка. Она у меня вместо сестры, или дочери? Впрочем, неважно. Кроткая, покорная, нежная. Надо, пожалуй, отделить её от развратниц. Пусть живёт на даче. А насчёт Катьки — мысль. Взять, да и махнуть к ней. Постучать тихонько в отчий дом и раскрыться. А потом перетащить сюда, в столицу. Поди, мается, одна-то. Тяжко. Фу ты, чёрт, совсем опарафинел, — мысленно остановил он себя. — Жить надоело? К сестре захотелось? А что если она не одна? Что если, с мужиком сошлась? Да ещё с коммунякой, или хуже того — с легавым? Нет, Рома, брось сентиментальничать. Живи да радуйся, пока не чпокнут».

— Как зовут-то твоего кореша? — выйдя из оцепенения, спросил Баклан.

— Игорь, — радостно сообщил Генка, заметив заинтересованность шефа.

— Не нравится мне это имя. Игорь, Угорь, словно прыщ какой-то.

— Так нарекли его, Александр Григорьевич. Нет вины на нём из-за этого.

— Что он за человек? Чего его вдруг в столицу потянуло?

— Мы с ним братаны, как бы. Так окрестили нас в детдоме. Перезваниваемся иногда. А в столице, как известно, хлеб намного слаще, чем в провинции.

— Что он умеет делать?

— Всё, что надо, — заручился за друга Генка. — Он бы со мной подался в Москву, да в техникум успел поступить. Сейчас закончил учёбу, отрабатывает в лесосплавной конторе. И бабка у него вдруг объявилась.

— Какая ещё бабка? — спросил Баклан без особого интереса.

— Родная. Нашлась случайно. Крякнула неожиданно, дом по наследству перешёл Игорю. Он там и жил до сегодняшнего дня. Сейчас дом продал, махнул сюда. Работу ищет.