В лесах Пашутовки

Мы с Озером вошли в клуб, размещавшийся тогда в доме стекольщика Мойше. Над столом, с головой уйдя в свои записи, горбилась библиотекарша Ханна. В смежной комнате учитель Шломович читал нескольким слушателям лекцию по истории народа Израиля. Перед лектором лежала кипа мятых листов, и он то и дело нервно теребил их, вглядываясь в неровные строчки. На стене висел большой портрет вождя и провозвестника[31]; на завитках его пышной бороды красовались несколько абзацев из книги «Еврейское государство».

Озер и я вступили в этот клуб относительно недавно. В мои обязанности входила поддержка культурной программы и две еженедельные лекции по географии на основе учебника Гразовского: «На севере Страны находится Галилейское нагорье, на юге — пустыня. А вот здесь — Средиземное море…»

Иногда мы устраивали вечеринки. По этому случаю девушки облачались в субботние платья, и мы танцевали до упаду, шутили, устраивали веселые игры и очень много пели — песни изгнания и песни Сиона. Мой друг Озер руководил хором, а кроме того, вел клубную бухгалтерию.

Озер вообще был сугубо практическим человеком — в отличие от других членов его семьи, в которых буквально клокотала горячая кровь. Взять хоть Гиту, старшую сестру… ну зачем, зачем ей вдруг вздумалось ни с того ни с сего прижиматься ко мне?.. Я сидел в клубе и думал о Гите, о прикосновении ее груди, и огненная дрожь пробегала по моему телу.

Из клуба мы отправились в городской сад. Вот я и подошел к описанию момента своего грехопадения — момента, который каждый мужчина помнит до последнего вздоха. В тот летний вечер я заговорил с Озером о женщинах. Не знаю, что навело меня на эту тему — возможно, мысли о Гите. Помню, мы шли тогда через пустую рыночную площадь. Я был немало смущен, но Озер охотно поддержал разговор. Не прошло и минуты, как он уже рассказывал мне о Дуне, служанке холостяка Финкельштейна. Рассказывал, удивляясь тому, что я ничего не слышал о ней прежде. Судя по словам Озера, эта любвеобильная девушка дарила свои ласки любому желающему, чем регулярно пользовались многие парни из местечка.

Озер прибавил к рассказу несколько своих личных впечатлений, чем еще больше смутил меня. Хорошо, что темнота скрыла краску, обильно выступившую на моем лице. Вдруг Озер хлопнул себя по лбу.

— А ну-ка, пошли! — скомандовал он и потащил меня за собой.

Я не сразу понял, что мы направляемся к дому адвоката Финкельштейна. Адвокат жил на самом краю города. Его сад был полон зелени и рослых плодовых деревьев. Мы пробрались к окну, которое светилось сквозь тяжелые ветви яблонь. Озер тихонько постучал. Выглянула девушка, всмотрелась в наши лица, сделала знак подождать и исчезла. Я успел разглядеть остренький носик, смеющиеся глаза и общий довольно приятный облик.

— Придется подождать, — объявил мне Озер. — Финкельштейн еще дома.

Оказалось, что по вечерам старик отправлялся в городской клуб сыграть партию-другую в карты. С тех пор прошло немало лет, но я помню каждую минуту того напряженного ожидания. В саду сгущалась темнота, на небе не было видно ни звездочки, ветер шуршал кронами деревьев, то приближаясь, то отдаляясь от нас.

— Уходит! — вдруг шепнул Озер.

Мы услышали звук открывшейся двери. Ни жив ни мертв, стоял я в густой тени, глядя, как тяжелая фигура адвоката спускается с крыльца и движется к выходу из сада. Финкельштейн останавливается, чиркает спичкой, прикуривает папиросу, и неяркий огонек на секунду выхватывает из ночной тьмы зеленый кусочек мира. Но вот погасла спичка. Шаги адвоката удаляются, тонут в уличной пыли. Проходит еще минута-другая, и дверь открывается снова — теперь уже для нас. Гостеприимная Дуня готова впустить нас в дом и в свои горячие объятия.

Первым с девушкой уединяется Озер. Я сижу в гостиной на краешке стула и машинально вслушиваюсь в звуки, идущие из соседней комнаты.

— Это его первый раз… — шепчет Озер.

Затем слышится сдавленный смех, вздохи, восклицания. В гостиной царит полумрак. Со стены на меня укоризненно смотрят две парные фотографии пожилого мужчины и пожилой женщины — родителей адвоката Финкельштейна.

Я нахожусь в какой-то нервной полудреме и не сразу различаю стоящего передо мной Озера. На лице его довольная улыбка, глаза блестят.

— Ну, давай, иди! — говорит он и тянет меня за плечо.

Я почти вслепую вхожу к Дуне. Я не чувствую ничего, кроме страха, мне хочется просить прощения неизвестно за что. Навстречу мне поднимается с кровати обнаженная девушка и встает прямо передо мной.

3