В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 3

Думаешь, мне не страшно и я его не боюсь? Ещё как боюсь! Бл*дь, до потери рассудка, до панического приступа завизжать во всю глотку, потому что я знаю, на что он способен и… вижу! Вижу, чего он жаждет на самом деле и от этого желания его ничего не отделяет и не останавливает, кроме тебя… кроме твоих пальцев, твоего тела и… твоей слабости.

Ну же! Сделай это! Или убей или… позволь мне закончить этот шаг самой… дойти до заветной грани, переступив запретную черту…

Да…

…протянув дрожащие пальцы к его оскаленной пасти, едва осознавая, что делаю…

…как в полубреду, запустив сомлевшую ладонь в жесткую щетину и вставшую дыбом шерсть…

…вбирая кожей, костями и воспаленными нервами глубокую вибрацию его беззвучного рычания…

…дотронуться до самой уязвимой точки на сердце…

…включить цепную реакцию всесжигающей боли…

…увидеть её смертельную вспышку в вязкой черноте твоих глаз…

…вздрогнуть от сильнейшей отдачи и ответного разряда по собственным открытым ранам и болевым узлам…

…не удержаться… сорваться и упасть…

…Упасть в тебя… в твою бездну… в твою сладкую боль и отравленную чёрную любовь…

Дёрнуться всем телом, от соприкосновения с оголёнными проводами твоих высоковольтных эмоций и сминающих движений, с острыми лезвиями твоей ненасытной тьмы… Едва не застонать и не закричать, не в состоянии поверить случившемуся и пережитому. Едва не скончаться от смертельной инъекции твоего чистейшего наркотика прямо в сердце… Умереть и воскреснуть за одно мгновение, за один сокрушительный удар твоего внутреннего зверя (за один бешеный рывок из тьмы на свою обомлевшую жертву), разорвавшего в одночасье тугие волокна жесткой реальности и нашей переплетенной боли. Почти потерять сознание от твоих губ, накрывших мои сокрушительным вторжением сумасшедшего поцелуя. Упасть, разбиться на тысячи осколков, чтобы тут же возродиться из чёрного пепла твоей бездны кем-то мне ранее неведомой – абсолютно нагой, беспомощной и… пугающе сильной. Обновленной, обезумевшей, сгорающей вживую в первородном огне одержимой похоти – в удушающей клетке твоей наготы, в тебе!

Быть собой и одновременно не узнавать себя, превращаясь в продолжение твоих возбуждающих манипуляций, растворяясь стремительным погружением в твоём поцелуе – в нашей общей агонии первозданного откровения. Боже всемилостивый!.. практически уже не понимать и не чувствовать себя, слившись кожей, эмоциями и сознанием с каждым растлевающим движением твоего тела на мне. И я никак не могла им насытиться и напитаться, как и тобой, твоими губами и языком, атакующими ненасытный вакуум моего рта своими нещадными толчками насилующего совокупления. Ты не просто целовал меня, ты врывался в мою истерзанную долгими ожиданиями обитель, подобно единственному, неоспоримому и законному владельцу. И я впервые открывалась навстречу твоим подчиняющим ударам без страха, паники и безвольной истерики, потому что сама хотела этого… потому что ты делал это со мной из-за меня – ты делал то, чего желала я!

И я была готова умереть в любую секунду и именно от твоих рук. Я больше не боялась твоего зверя, ибо в эти минуты он всецело был моим союзником, даже когда вонзал в мою плоть и в затянувшиеся раны свои ментальные клыки и когти, даже когда рвал и терзал меня твоими ликующими демонами. Я принимала все его наказания и пытки с блаженством покаявшейся грешницы, раскрываясь всё больше и глубже, обнажаясь практически до костей. Я словно и вправду ждала смерти, будто знала, чем всё это вскоре закончиться, поэтому и не могла остановиться. Спешила, как могла, хваталась за эти ускользающие мгновения, как суицидник за последние вспышки угасающего сознания, захлебываясь твоим безумием и твоей всепоглощающей тьмой, как единственными спасительными глотками чистого кислорода. Цеплялась за эти тонкие красные нити переплетённых связей между жизнью и смертью… между мной и тобой… между нашей болью и любовью…

Только в этот раз они стали единым целым, слившись в одно, став нами. Да простят меня вселенские боги, ибо тогда я подверглась одержимости лишь одного уязвимого смертного и его вырвавшимися на свободу демонами – тобой! И в те минуты я бы не подпустила к себе ни одного экзорциста… кроме тебя… Ты и был для меня теперь всем! Моим воздухом, отравленной твоим чёрным вирусом кровью, продолжением меня во всём – моим богом и Дьяволом! Вечной жаждой, неизлечимой слабостью и источником моей жизни – моей ненасытной похотью и главным смертным грехом.