Въ лто семь тысячъ сто четырнадцатое… (СИ)

Зернин, всего лишь за день проскочивший дистанцию от простого десятника до царского телохранителя, к новым своим обязанностям относится ревностно: всё время то исчезает, проверяя караульных стрельцов и собирая свежую информацию, то возвращается, тихонько мне сообщая о прибывающих боярах и их ближниках. Часть «господ сенаторов» постепенно приходит сама, ожидая у крыльца дозволения войти в палату, иных же, несомненно замешанных в путче, временно волокут в расположенные в соседней Чудовой обители глубокие ямы монастырской тюрьмы. Мой предшественник в этом теле побывал там минувшей осенью, чтобы по обычаю после празднования Новогодья[6] раздать милостыню заключённым. Впечатления остались премерзкие, но ощущение, что из этих каменных «зинданов» сбежать очень сложно, в подкорке отложилось.

Четверо рынд в белых одеяниях с посеребрёнными топориками в руках, обступившие трон по углам, косятся неприязненно, князь Юрий Трубецкой вообще, похоже, готов рубануть «выскочку» этим самым топором по хребту, но сдерживается. Нельзя! Приходится смирять свой гонор: в конце концов, сегодня государя от гибели спас именно этот простолюдин со своими стрельцами, а не он, Гедиминович, второй рында. Ну, этот-то хоть сам не замарался, в отличие скажем, от князя Алексея Сицкого, всего лишь девять дней назад вместе с Трубецким стоявший рындой на свадебном пиру молодого царя с семнадцатилетней Марией Юрьевной, но уже тогда вовлечённого в боярский заговор. Вот и вышло так, что один князь, Гедиминович, стоит сейчас по левую руку от самодержца, а второй, Рюрикович, ещё утром примерявший к себе почётную должность кравчего, сидит в вонючей яме с каменными стенками, откуда его будут вытаскивать только на допросы, ну и для оглашения приговора.

В очередной раз вернувшийся Евстафий с поклоном сообщает:

— Великий Государь! Повеление твоё исполнено. Сыскан отрок, что со стрельцами у Фроловских ворот петард взорвал. Ты велел его пред твои очи доставить, так у крыльца уже.

— Это хорошо, что отыскался! Хвалю! Поговорить с ним хочу. Вот только некогда сейчас: пора бояр запускать, да обсудить, как мы дошли до жизни такой, когда в самой Москве людей убивают и грабят сотнями и на царя покушаются. И что потребно сделать, чтобы срама такого на весь мир больше не случалось.

А малец тот… Вот что: распорядись-ка от моего имени: пусть его в баньку отведут, попарят, одежду дадут чистую, да поприличнее. Небось, воры не всё из Кремля растащили, что-то должно остаться. Потом пусть кормят досыта, да отведите ему место, пусть отдыхает, пока не позову. И да: вели, чтобы там присматривали за ним: вдруг напугается чего или заскромничает — так чтобы не удрал. Но следить так, чтобы волос с головы не упал!

— Слушаю-с, Государь!

— Ну, ступай! И пускай уже зовут бояр в палату!..

[1] Вплоть до царствования Анны Иоанновны, чьим фаворитом был фанатичный «лошадник» Э.-И. Бирон, который, по свидетельству фельдмаршала Х. Миниха, «убедил ея величество сделать большие издержки на устройство конских заводов в России, где был недостаток в лошадях. Племенные жеребцы для заводов доставлялись из Испании, Англии, Неаполя, Германии, Персии, Турции и Аравии», ситуация с конским составом была весьма печальной: своих лошадей, выращиваемых на находящихся в ведении Конюшенного приказа Кобыльих конюшнях (конезаводах) едва хватало для нужд Стремянного полка, царских слуг, государевых и боярских выездов. Ввоз породистых коней пригодных для тяжёлой кавалерии и артиллерии из Европы отсутствовал (да, замешанные на политике антирусские экономические санкции — изобретены отнюдь не в XXI веке), потому-то абсолютное большинство конского состава покупалось (и захватывалось в бою) у наших южных соседей: персов, турок, ногайцев, крымских татар и т.д. Следствием этого были и крайне высокие цены на лошадей. Жеребец — «конь прост», пригодный для несения кавалерийской службы и боя — стоил от пяти рублей «конь добр», т.е. отличных качеств, — от семи-десяти. Цена же на настоящего персидского / ахалтекинского аргамака начиналась от двадцати рублей (а в некоторых случаях доходила до двухсот). То есть для приобретения «коня проста» требовались приблизительно 6,15 человеко/лет крестьянского труда… Вот такая занимательная экономика: Адам Смит в Перельманом курят…

[2] И такой слух распространялся в то время в Москве, если верить одному из более поздних источников. Впрочем, ни одного достоверного факта превращения человека в птицу науке не известно… )))

[3] Сейчас называется Сенатской.

[4] Отрезок верхней части крепостной стены, прикрытый от огня извне стенкой с зубцами, образующими укрытие для стрелков. В XVII в. сверху боевые ходы в Кремле были прикрыты на всю длину двускатными крышами, защищающими от навесной стрельбы со стороны осаждающих и от природных осадков

[5] Подозреваю, что многие читатели в силу возраста не поймут, о ком речь. В таком случае искренне рекомендую мультфильм «Вовка в Тридевятом царстве». Как минимум повышает настроение, как максимум — повод задуматься…