В мечтах о швейной машинке

Потом жившая в нашем городе американская журналистка, мисс Бриско, моя учительница английского, вернувшись из поездки в Соединённые Штаты, рассказала бы об очень известном в Нью-Йорке французском ателье, куда выстраиваются в очередь жены коронованных особ и миллионеров со всего мира в надежде получить необычное, уникальное платье, за которое готовы отдать совершенно немыслимые деньги. Ателье руководит женщина средних лет, которую зовут... давай-ка попробуем перевести Джемму на французский... мадам Бижу. Ей помогает младшая couturière^[9], её дочь или племянница, – разумеется, это Ида, а ателье – итальянское, но французское звучит более шикарно. Ида замужем за венгерским модельером, который тоже работает в компании, а в свободное время играет на скрипке. У них трое красивых и послушных детей, которые учатся в лучшей школе Нью-Йорка. А как же Альда? Альда вышла замуж по страстной любви за молодого каталонского художника без гроша за душой, который, вдохновляясь её красотой, начал создавать восхитительные рисунки для тканей и печатать их с использованием секретной техники, которую в дальнейшем запатентовал. Рисунок этих неповторимых тканей и стал причиной успеха ателье Bijou.

У Альды и Мариано тоже родились дети, точнее, дочери: четыре девочки, все с артистическими талантами – одна рисует, как отец, другая играет на скрипке, как дядя-скрипач, третья прекрасно танцует (может, отошлём её в школу Айседоры Дункан?), а младшая поёт чудесным ангельским голосом.

Кого забыли, мадам Терезу? Мадам Тереза в сопровождении Томмазины переехала в Бронкс и открыла школу кройки и шитья для девочек из бедных семей, своего рода пансион, где ученицы спали в собственных кроватях, бесплатно получали тёплую одежду, хорошую еду и даже некоторое образование, а также осваивали технику шитья. Известный промышленник, мистер Зингер, восхищённый этой инициативой, подарил школе семьсот пятьдесят швейных машинок самой последней модели. Нет, подожди, школа была не только для девочек: одно из отделений, в котором время от времени курсы вела сама мадам Бижу, предоставляло пищу, кров и защиту, а также уроки шитья проституткам, предпочитавшим свернуть с кривой дорожки и отныне жить честно».

Я рассмеялась: «Синьорина Эстер, какая же Вы оптимистка! Вот только чересчур романтично всё вышло, уж извините за прямоту. В настоящей жизни, к сожалению, будет совсем не так».

И действительно, опасения, которыми поделилась со мной синьорина Джемма, оказались вполне обоснованными.

Не имея особенного жизненного опыта и не осознавая, что со времени её свадьбы в стране произошла инфляция, а значит деньги, казавшиеся ей огромными, были лишь значительными, но не бесконечными, за какие-то два года синьора Тереза растратила всё богатство, накопленное скупостью её покойного мужа. Она больше не контролировала арендаторов, поэтому те крали у неё и больше не возили деревенских продуктов ей на кухню, а отправляли их на рынок или в дорогущие магазины деликатесов. Обновив мебель в доме, она редко бывала там, зато каждое утро встречала вместе с дочерьми за шоколадом в «Хрустальном дворце», и не в крохотной внутренней зале, как самые раскрепощённые из местных синьор, а за одним из самых приметных столиков на террасе, прикрытой стеклянным куполом, делавшим её своего рода витриной, куда днём приходили почитать газеты, выкурить по сигаре, поговорить о политике и перемыть кости знакомым самые богатые и праздные из местных синьоров: надеялась, что, будучи на виду, девушки быстрее найдут себе аристократических женихов. А поскольку юношей из хороших семей в городе осталось не слишком много, вскоре синьора Тереза решила поискать их в другом месте. Они много путешествовала вместе с дочерьми, ездила даже в Париж и действительно купила каждой приданое в универмаге Printemps. Приобретя автомобиль, первой в городе наняла шофёра, заставив его носить ливрею и фуражку, затем взяла двух камеристок, одев их в синие блузки, белые фартуки и наколки, затем повара: Томмазина теперь занималась только адвокатом, и делала это преданно, пока, как я уже сказала, с ним не случился второй удар и он не скончался. Синьора Тереза тогда уехала с дочерьми на воды, к модному термальному источнику. Но вскоре, чтобы возместить все эти расходы, ей пришлось начать продавать, одно за другим, деревенские имения, квартиры, склады, затем облигации. Имущества становилось все меньше – в том числе потому, что некому было им заниматься. Сбежала даже Томмазина, прихватив с собой десять серебряных ложек, два жемчужных ожерелья синьорин и синюю коробку из Printemps, полную обрезков шелка. Когда через несколько дней её поймали, она отказывалась говорить, кому сбыла украденное – его таки не вернули. Синьора Тереза надавала воровке пощёчин и посадила в кладовку на хлеб и воду, но в полицию сообщать отказалась: в конце концов, она любила Томмазину и не хотела, чтобы та отправилась в тюрьму, а оттуда, как это всегда и бывает, в дом терпимости.