В море, на суше и выше...

Сипунов попытался сопоставить эту самую производительность с ожидающими его неприятностями, но не смог. Правда, как и всякий флотский человек, он всегда помнил, что мера возмездия никогда не превышает уровень опасности для самого наказуемого. Например, хочется ли вам сварить кого-нибудь в кипятке. За дело, конечно. Отчего бы и не сварить. Но, если для этого вам придется забраться в котел, то вы призадумаетесь, а может, применить чего попроще? Сипунов почувствовал, что нехитрое соображение может оказаться для него спасительным и поднялся по трапу своего корабля с достоинством на лице. Вахтенный офицер долго обнимал возвращенца, с восторгом заглядывая в глаза и заливался жизнерадостным смехом. Отцепившись от него, Сипунов отправился прямо к родному командиру.

— Прошу разрешения? — Он прикрыл за собой дверь, отдал честь и бодро отчеканил: — Товарищ капитан второго ранга! Капитан-лейтенант Сипунов из командировки прибыл! Задание командования выполнено! Боевая дружба укреплена! — Потом опустил руку и с наивозможнейшей интонационной горечью добавил: — Виноват. Знаю. Хотел, как лучше. Готов понести самое суровое наказание!

И рассказал все честно и подробно.

Почему, спрашивается, было не свалить вину на тлинкита-гидрографа? Да потому что Сипунов, на беду свою, при живости нрава отличался застенчивой порядочностью. К тому же поздно выкручиваться, когда изобретение получило твое имя. И еще он понимал, что командиру глубоко наплевать на всех индейцев и гидрографов вместе взятых, что бы там они не натворили, но Сипунов был его подчиненным. Капитан второго ранга выслушал подчиненного, не вставая из-за стола.

— Садись! — велел он. — Скажу тебе, Сипунов, как на духу, каждый раз, когда ты покидаешь корабль, я надеюсь, что ты не вернешься.

— Что я, дезертир, что ли? — обиделся капитан-лейтенант.

— Наоборот! Ты у нас герой! И есть у меня давняя мечта. Чтобы ты пал поскорее смертью храбрых. Это не со зла. Никакого зла у меня, Сипунов, к тебе не осталось. Просто психологические возможности человека ограничены. И ты меня, Сипунов, каждый раз подводишь к пределу этих возможностей. Но дело не только в этом. Ты, Сипунов, посягнул на самые основы российского миропорядка. Ты смешал критерии оценки добра и зла, трезвости и пьяности. Да, таких как ты в добрые старые времена сжигали на кострах!

— Поверьте! — Сипунов понимающе понурил голову. — Я вас очень уважаю, как офицера, командира и даже просто человека. И мне больно сознавать, что своим необдуманным поведением я накликал эту самую комиссию.

— Какую еще комиссию? — командир невольно привстал. — Откуда комиссия?

— Из Москвы, — шепотом проговорил Сипунов, — из Министерства обороны.

— Откуда информация? — взволновался командир. — В штабе ничего не известно!

— Так. Поговаривают, — Сипунов смирно сложил ручки на коленях, — а что командование еще не в курсе?..

— Будут, значит, с тобой разбираться? — командир злорадно потер ладони.

— Я же сказал, что готов понести... заслуженное... Только я — человек маленький. Для столичных адмиралов какого-то капитан-лейтенанта с дерьмом смешать — никакого удовольствия. Другое дело, скажем, капитан второго ранга...

— Заткнись, пожалуйста! — попросил командир и на некоторое время задумался. Верить Сипунову, конечно, было нельзя. А не поверить...

— Есть, заткнуться! — согласился капитан-лейтенант. — А только, если действительно проверка сюда летит, так лучше бы меня отправить отсюда куда подалее. В отпуск, например.

— По тебе не отпуск, по тебе гауптвахта плачет — твой дом родной! — машинально отреагировал командир, продолжая размышлять. — Ладно! Проверим! Пока можешь быть свободным.

В коридоре Сипунова караулил минер. Капитан-лейтенант хотел, отвернувшись, пройти мимо, но приятель схватил его за рукав и виновато зашептал:

— Ну, виноват я! Виноват! Прости, что облил тебя тогда, сразу не сообразил, что к чему. Зато теперь, будь уверен, всем рассказываю, с каким великим человеком служу!

— Ага! — процедил Сипунов. — Спасибо тебе за такую славу!

— Так это ж разве я? — искренне удивился минер. — Это народная молва! Гордиться должен! Кстати, за твое возвращение по рюмке безалкогольной? Ну, как хочешь! Пойдем ко мне, чайку сварганим. Я тебе еще не все рассказал, — погрустнев добавил он. — Тут наведался к твоему вождю, хотел кое-какую дополнительную информацию получить. Ну, пойдем, в каюте доложу.

И рассказал, что домик индейца-гидрографа нашел он сгоревшим дотла. Накануне пожара тлинкит отдал пса и кота пограничникам.

Видели, как шел он в сопки с перьями на голове, держа в одной руке бубен, а в другой линзу Френеля. В ту же ночь в той стороне, куда он удалился, случилось извержение вулкана. Видно, сжалились тлинкитские боги и забрали к себе беспокойную душу.