В Москву!

— Они же по-русски плохо говорят, — ответила Нора. — Не слушают радио. А соседи им не сказали. Ты же знаешь, как они тут друг друга любят.

— А хрен ли они живут в России, если по-русски плохо говорят? — сказал Толик и сплюнул.

На покатой крыше ближе к берегу, держась за печную трубу, совершенно один стоял смуглый испуганный мальчик лет десяти. Вода была ему уже по колено. Мальчик хрипло кричал.

— Плыви сюда, придурок! — вдруг заорал Толик. — Ты же утонешь на хрен! Ты меня понимаешь? Плы-ви на бе-рег, при-ду-рок! Или ты тоже по-русски не говоришь?

— Я не умею плавать! — крикнул мальчик.

— Не, ну не уроды? Живут на реке и не могут детей плавать научить, — опять сплюнул Толик. — На, держи!

Толик протянул Норе свою футболку, сбросил обувь и пошел в грязную воду.

— Ни хрена себе тут несет, — сказал он, поскользнувшись на размякшем берегу и ухватившись за подтопленную иву.

— Может, не надо? — крикнула Нора.

— Да молчи уже! — отозвался Толик.

У моста собирались родные погибших, пропавших и просто толпа любопытных, над которой неслось в мегафон: «Просим покинуть берега, просим покинуть берега!» По воде, цепляясь багром за верхушки заборов под лодкой, плыли люди, искали своих.

Над толпой гулял страшный шепот:

— Стихия, стихия, стихия, а что же мы можем сделать, если стихия, стихия…

Безмолвно стоял мэр города, в ужасе глядя на реку.

Вдруг с дороги послышался гул, перерастающий в грохот. Нора обернулась:

— Господи, посмотрите!

По дороге, тяжело дыша, двигалась колонна БТР-ов. СевероКавказский военный округ прибыл воевать с рекой.

К БТР-ам потянулись десятки рук, протягивая белые записочки с адресами от тех, кто старался не думать, как рано вечером отец или мать улеглись в своем доме, а вода, пока они спали, тихонько толкнула ворота, а потом навалилась и сама их открыла, доползла до дверей, поднялась, залезла в окна, а что было дальше, лучше даже не думать.

Толик, отплевываясь, выгреб на берег с мальчиком. По гладким мускулам его тренированного живота и груди тянулись глинистые разводы. Толик грубо поставил мальчика на ноги на дорогу, отвернулся от него и сел на асфальт спиной к Норе, Димке и Педро.

— Толик, ты турчонка спас! — радостно сказала Нора.

— Ничего не говори мне, Нора, — сказал Толик, не оборачиваясь. — Просто ничего не говори.

БТР-ы плюхнулись в реку. Половину сносило водой.

Нора и Педро смотрели под ноги, туда, где по асфальту, как кровь из-под двери в кино, тихонько ползла черная лужица, наливаясь полнее и продвигаясь все ближе. Димка стоял совсем у воды, но как будто ее не видел — по нему вообще нельзя было понять, куда именно он смотрит.

— Уходить, уходить, отходить, — зашелестело в толпе.

— Парни, пойдем отсюда, умоляю! — запаниковала Нора.

— А куда мы пойдем? Если дамба рванет, весь город затопит. Общагу зальет до четвертого этажа, — ответил Толик. — Далеко не убежишь.

И тут встрепенулся мэр, расстегнул воротник короткой рубашки и решительно гаркнул кому-то:

— Будем взрывать!

Кто-то ему ответил:

— Да как же взрывать, Василь Василич, ведь всю пашню затопит, без хлеба останемся! Три года потом на этих полях ничего расти не будет!

— Без хлеба?! Без хлеба ты боишься остаться??!! — затопал ногами мэр. — Мы без жителей останемся, если сейчас не взорвем!!

Через полчаса куда-то дальше на берег потащили тротил, привязали к деревьям. Над безумной рекой ухнуло и замерло. Казаки взорвали заторы и прорвали старое русло, чтобы пустить Кубань по ложному следу — в поля, на созревшую пшеницу, подальше от живых людей. Нора увидела, как вода, подползавшая к обуви, засомневалась, метнулась левее, правее, и начала отступать.

Дамба устояла.

По дороге обратно Нора сказала:

— Народ, а до вас доходит, что мы реально могли умереть сегодня? До меня не доходит. Вот я пытаюсь себе представить, как это, что я бы умерла, а другие люди остались бы жить и жили бы дальше, а меня — нету. И не могу представить, не доходит.

Толик сказал:

— Самое ужасное не то, что мы бы умерли, а то, что мы бы умерли, не успев ничего сделать. Про нас даже вспомнить нечего. Зачем мы тогда вообще родились?

— Зато мы бы умерли, увидев, как прорвало дамбу! — возразил, улыбаясь, Педро. — А это гораздо круче, чем просто тупо жить.

Только Димка молчал. Он вообще в последнее время молчал. И никто не спросил его почему.

* * *

На следующий день невыспавшаяся Нора сидела в кабинете у Шмакалдина и уговаривала его опубликовать ее заметку про дамбу.

— Не нужно про дамбу, — сказал Шмакалдин, не читая. — Это никому не интересно. Ее же не прорвало? Ну и не надо людей зря нервировать. Создавать впечатление, что в крае есть проблемы. А ты, деточка, лучше иди собирайся, поедешь в командировку.

— Прямо сейчас? — удивилась Нора.

— Прямо сейчас. Видишь ли, деточка, тут вот какое дело. Статью про Бирюкова мы все-таки опубликуем. Только ее надо написать в другом ключе. Ты понимаешь? Поезжай, деточка, еще раз в Сочи и напиши другую статью. В прошлый раз ты недостаточно собрала информации.

— Почему вы так считаете? — вспыхнула Нора.