В начале было Слово, а в конце будет цифра

И, как выясняется, этим вопросом мучались многие мыслители разных времен. Над ним, в частности, размышлял известный сербский богослов преподобный Иустин (Попович) (1894–1979). У него есть интересная книга «Православная Церковь и экуменизм», в которой он рассматривает фундаментальные вопросы христианской антропологии. Он, в частности, пишет: «А когда в истории человеческого рода идут поиски совершенного человека, то наше сознание не может избавиться от мучительного вопроса: кто это – совершенный человек?» Он мысленно перечисляет выдающихся людей разных стран, народов и эпох: Платон, Будда, Моисей, Магомет, Кант, Шекспир, Гёте, Лев Толстой, Ницше. Но, где ни копни, выясняется, что у выдающегося человека масса недостатков и слабостей. Так, о Платоне он говорит, что «от гнетущего сознания своего несовершенства Платон устремился к миру высшему – миру вечных идей и идеалов». И делает вывод: «Значит, он – не совершенный человек». А вот другой философ, который уже ближе к нашему времени, – Иммануил Кант. Может быть, за почти две с половиной тысячи лет философы стали намного мудрее и могут стать эталоном? О Канте Иустин (Попович) также выносит неутешительное заключение: «Измученный несовершенством человеческого существа, Кант, сжатый тесной оболочкой рационалистического критицизма, всё человеческое вверг в пропасть иррациональной „вещи в себе“ и оставил его неизвестному и ужасному. Значит, и он – не совершенный человек». Еще более тяжелый диагноз (наполовину медицинский) выставляется немецкому философу XIX века Фридриху Ницше: потрясенный трагедией человеческого несовершенства в этом мире: «Ницше в невыносимой тоске по высшему, совершенному и законченному человеку сошел с ума; не нашедший и не узнавший совершенства человек».

Может быть, отцы-основатели мировых религий могут претендовать на роль эталона? Но, как выясняется, все они также далеки от совершенства. О Будде: «…преследуемый мучительным чувством своего человеческого несовершенства, Будда все стремления человеческого существа к совершенству вверг в царство вечной неощутимости… – Нирвану». О Моисее: «…измученный страшными бедствиями своего народа и своей личной беспомощностью, Моисей непрестанно вопиял к Небу о помощи и неутолимую горечь своего человеческого существа растворял пророческими видениями о будущем Мессии и Спасителе». О Магомете: «…мучимый кровожадностью своего ада и сладострастием своего рая, Магомет шествует по этой планете, огнем и мечом осуществляя свои „пророческие сны“, с восторженным фанатизмом сея повсюду смерть и оставляя за собою трупы „неверных“».

А писатели, коих в советское время называли «властителями человеческих душ»? О Шекспире: «…в своем страстном желании совершенного и законченного Шекспир во множестве своих жутких трагедий переживает человеческое несовершенство, открывая человеку высший духовный мир, оставляет его на этом пути удивленным и растерянным». О немецком писателе и поэте Гёте: «Измученный драмой человеческого существа, в которой Мефистофель играет главную роль, Гёте своим предсмертным криком: „Licht, mehr Licht!“ („Света, больше света!“) не открыл ли нам, сколь несчастным отошел он на тот свет?». О нашем писателе Льве Николаевиче Толстом, пытавшемся выступать в роли спасителя человечества, мы и так сегодня знаем, что он, мягко выражаясь, был далек от совершенства. А вот что о нем пишет Иустин (Попович): «…в своей постоянной и беспощадной борьбе с несовершенством человеческого существа Толстой пришел к такому душевному смятению, что перед смертью в невыносимой агонии духа оставил всё, что имел в этом мире, и бежал из своего дома и от родных, думая убежать от себя самого, от своего мучительного несовершенства и трагической незаконченности».

Есть ли смысл дальше перебирать галерею героев человеческой истории? Они не только не спасали других, не только не могли претендовать на роль эталонов, но сами были в смятении, тревоге и беспомощности. Забывшая Бога и Христа Европа судорожно ищет себе новых героев, но все они оказываются фантомами, миражами, обманами. Кончается всё унынием, истерикой, психическими болезнями (как у Ницше) и самоубийствами.

Эталон христианства

А идеал, эталон есть, и он очевиден. С Ним Европа жила около тысячи лет. Он – Христос. Не какой-то абсолютный дух (как у Гегеля) и не досягаемый для человека Иегова (как у древних евреев), а Бог в человеческом обличии. Или, как говорит преподобный Иустин (Попович), Богочеловек, который отличается от обычных людей как небо от земли: