В недрах ангелы не живут

– Значит, то, что здесь делали на этом столе, требовало постоянную подачу воздуха, гибук твою мать, зачем? – с этой мыслью покинула кузницу.

Однажды, проснувшись, я не обнаружила свою набедренную повязку, пришлось выдумать ее из нитей, освобожденных от кислотных колбочек. Вскоре появилась Андромеда с лангустами в пасти, они были очищены и высушены, помещены в непромокаемый мешок из желудка злобоежа, и поверх легли новые ласты.

– Ах, ты, милая моя, – я обняла ее и поцеловала в пысу. – Я и совсем забыла про Валериона, как он там? Так это ты стащила мою повязку, чтоб показать ему, что я жива! Умница.

Перекатив ее через себя, плюхнулась вместе с нею в воду, немного порезвившись, мы встретились взглядами, из глаз ее текли слезы крокодила. Меня пробило током, я единственная надежда продлить род саламандр, гистамины хоть и проникали в полости других животных, но вынашивания не происходило, им нужны теплокровные или жара. Есть легенда, что носителями были глубинные циклопы, но они после изрядных землетрясений больше не появлялись на плато под Городом. И тогда саламандры стали подбирать всех самок афалий, которых находили в отключке, или с большим сроком вынашивания их личинок, когда необузданный инстинкт гистамин, подчиняясь только закону сохранения популяции, насильно проникали в тела самок. Адекватных особей они просто обхаживали, пока они сами себя не причисляли к обществу рептилий.

Внутри похолодело, я вот уже нахожусь более тридцати циклов, и совсем не хочется покидать райское место, здесь я член общества, а там – изгой. Там за плечами пятьдесят коматозов, здесь я под надежной защитой. Только мысль о фермере мне нагнало ностальгию, далее больше – Принц. Его незабываемые прикосновения снова взбудоражили мое тело, жар так и хлынул вниз живота.

Ткнув пысой меня в грудь, вывела из оцепенения саламандра.

– Ах, бедные мои, что я могу одна сделать со всем этим миром!?

. . .

Лицо скульптуры я уже закончила, Знахарка сама просила его исполнить, мелкие детали для нее уж слишком, осталось повернуть ее и поработать над спиной. Но долгие раздумья о жизни и отведенной роли для меня привели к решению вернуться на ферму. Собиралась я на пару циклов, но от судьбы не уйдешь, ее подарки поджидали меня в самых неожиданных местах, что будет дальше, один Бог знает. Даже когда себя хорошо чувствуешь в странном мире, это я вспомнила афалию, бегущую по канатной дороге, рыжим, как я, в дивных одеждах, его удивительный, легкий, без жизненных тяжестей смех. Этот коматоз наяву неспроста, где-то должно все всплыть на поверхность, рано или поздно, лучше, конечно, раньше. И поэтому нельзя замыкаться в себе, в тихом уголке. Если Лоно Матери не возобновит поставку мальков, то и я существенно не смогу продлить жизнь двух противоположных сообществ, но одинаково беззащитных перед жестокой действительностью – вымиранием.

Не хотела я беспокоить общество рептилий, и в конце цикла, когда они уходили на охоту, покидая каньон, я прихватила сохраненную шкуру камелии, которую в прошлый раз успела сдуть по дороге наверх, достигнув вершины плато. Я так же не хотела просить Андромеду, чтобы та помогла доставить меня на ферму, с очень весомым заплечным мешком, сделанный из сетчатого ореха арбузной лианы. Вытряхнув все семена из него, я собрала свои внушительные пожитки, увеличительные линзы, солидный самородок золота и много разных мелочей. Золотой флакон, найденный мной в пещере древних афалий, я наполнила кислотой.

Рюкзак своим весом погрузил меня в пучину вод и протиснул под лилии без особых усилий, еле успела уцепиться за ствол шарикового дерева. Приступила к накачке дирижабля. Обрезая шарики куском кремния, я вдавливала их в мешок, так раз за разом он приобретал высокую подъемную силу, приходилось нырять на дно и собирать камни для балласта. За этим занятием застигла меня подруга-саламандра. Она смотрела на меня со стороны и незаметно вынырнула возле меня с булыжником во рту. Работа закипела быстрее, вскоре дирижабль имел внушительные размеры, глядя на него, вспомнился скоростной подъем с последующим раздутием до фантастических размеров. Валерион переживал, что может лопнуть, тогда была глубина поменьше, и мешок сорвался, не получив достаточного объема, здесь же дирижабль полон, придется кислород стравливать. Жаль, вдруг, остыв, снова утонет, да и как мне одной его перемещать в течениях? Вспомнила прошлый эксперимент с реактивной тягой.

– Эврика! – крикнула я, испугавшись этого слова. Откуда оно взялось в мой голове, такое знакомое, но чуждое, отталкивающее, соперничающее.