В ночь большого прилива

«Я почему-то стал бояться высоты. В прошлый раз полезли на крышу, и я весь обмер. А сегодня на шведской стенке опять».

«Янка! Тогда не надо!»

«Нет, я приду. Это надо перебороть».

«Янка, а ты не заболел? Я, когда лежал с вирусом 7-ж, все видел во сне, что лезу на колокольню Капитанской церкви, а потом падаю, падаю. Тоже было страшно».

«Нет, Гелька, тут что-то другое. Ты не бойся, я приду»...

Янка поднялся на крышу быстро, без остановки, но там сразу сел у кожуха энергосборника и прижался к нему поплотнее. Неловко сказал:

— Что же со мной такое? Сроду не боялся... В Приморске на такие скалы лазил...

— Может, пройдет... — утешил Гелька.

— Может быть... А если не пройдет, я все равно себя переборю... Открывай зонт...

...Почти каждый вечер они забирались на Гелькину крышу и раскрывали зонт, оклеенный изнутри шелестящей фольгой. Это был маленький самодельный локатор. Провод шел от него к микроприемнику «Турист», подключенному к двум парам наушников. Локатор шарил по звездам и горизонту. В наушниках трещало и попискивало, иногда пробивались обрывки передач. А Гелька и Янка ждали: не проклюнется ли какой-нибудь сигнал от Юрки и Глеба. Слова какие-нибудь или песенка знакомая...

Ни о каких сигналах они с Юркой и Глебом не договаривались. Как их можно послать, никто не знал. Но пока зонтик-локатор выхватывал из эфира непонятные звуки, была хоть какая-то надежда.

Очень крошечная, но все-таки надежда...

Вот и сейчас Гелька медленно водил по небу ручкой зонта, на котором тонким штыком торчала антенна. Янка,

уже отдышавшийся от страха, наугад крутил ручку настройки, Вякала в наушниках музыка, перемешивались разные языки, потом наступала шелестящая космическая тишина...

Наконец Гелька отложил зонт, снял наушники. Посмотрел вверх.

Сентябрьский поздний вечер был черным, звезды в зените казались громадными и раскидывали голубые лучи.

— Янка, а почему Глеб написал, что на буденовке голубая звезда? Звезды же всегда были красные.

— Конечно, красные. Они были блестящие такие, эмалевые. А под них нашивались еще звезды — большие, их из сукна вырезали. У каждого рода войск — звезда своего цвета. У пехоты — малиновая, у артиллерии — черная, у конников — голубая... Конники в те времена были самой быстрой армией.

— Я два года назад ездил в лагерь «Ласточка», там жили две лошади. Одна настоящая и одна робот. Мы на них катались, только не быстро, конечно...

Янка улыбнулся в темноте:

— Может, нам на Ваське покататься?

— На нем покатаешься. Так лягнет, что не захочешь... Интересно, почему они с Листиком не пришли? Раньше каждый вечер прибегали...

— Может, костюм Ваське перешивают...

— Или обоих дома засадили за школьные приключения.

Янка сказал: ⁴

— Васька вчера опять у меня выпытывал: какой был папа Ерема, и как мы жили раньше, и какой был «Курятник»... Для него, для Васьки, это такая давняя давность...

— Мне тоже иногда кажется, будто все давно-давно было, — признался Гелька. — И иногда наоборот: будто вообще ничего не было.

— Ага! Кажется, что прибежишь на станцию, а там «Курятник», а в нем Ерема, Глеб, Юрка...

— Зря. начальник велел сломать вагон, — сказал Гелька. — Знаешь, Янка, я иногда думаю... Это, конечно, чушь, но бывает такая мысль: если бы «Курятник» остался, Юрка и Глеб скоро вернулись бы... По крайней мере, Юрка...

Гелька не знал, конечнЪ, что Юрка хотел вернуться и не смог.

Когда тоска по Гельке, по Янке, по Старогорску вдруг сжала его и не пустила дальше, он виновато и быстро попрощался с Глебом. Скомканно сказал:

— Гелька думает, что я его бросил. Наверно, так нельзя...

И он пошел назад.

Он шел долго, но огни Старогорска, которые казались близкими, вдруг растаяли, и впереди, над пустым степным горизонтом, встал быстрый рассвет. Юрка оглянулся. Глеба сзади, конечно, не было. А впереди... Что было впереди?

Юрка постоял на шпалах. На прямом рельсовом пути посреди поля, где в траве начинали посвистывать птицы. Он был один и вполне мог заплакать от этого одиночества и от неизвестности. Но он не стал.

— Раньше надо было думать, — сказал он себе. — Теперь шагай.

Он поднял сухой стебель сорняка и, щелкая им по рельсу, пошел навстречу утреннему ветерку. И даже тихонько засвистел сквозь зубы. Он шагал быстро, и плетеный аксельбант барабанщика хлопал его по форменной рубашке...

ВТОРОЙ ВИЗИТ МАГИСТРА

В конце марта на теневых сторонах улиц еще лежал грязный комковатый снег, а на солнечных пробивались у заборов зеленые кулачки лопухов и цвела мать-и-мачеха. И время от времени мелькали коричневые бабочки. Это, конечно, если погода была солнечная и безветренная.

Но сегодня солнца не было. С ночи небо затянули скучные облака. Они были серенькие, невзрачные, но от них веяло такой безысходностью, что хотелось лечь и закутаться с головой.