В новый день

Я даже не вставал. Не знаю, для большей ли точности, или просто не было сил уже. Я уже не мог. Пределом моих возможностей было лишь поднять руку, прицелиться и нажать на курок.

Тем временем, черная пантера мчалась на меня, готовая растерзать на месте, окропив кровью капот, вырвать все органы из моего изломанного тела и…

А что потом?

Зачем он преследует меня?

Защищает ли он ее? Ищет ли он ее? Для чего? Чтобы забрать? Убить?

Так или иначе…

— Не позволю.

Как будто граната взорвалась.

И последняя пуля покинула свою уютную комнатку в барабане, стремительно вылетела из ствола навстречу новой, скоротечной жизни. Вдоволь насладившись свободой, она прервала очередной полет этого механического выродка, который собирался налететь на меня, как стервятник на сочную падаль.

Ох, черт, двигай!

Еще один, я обещаю — последний! — прыжок в сторону. Я ж не хотел оказаться у этой уже дохлой туши на пути. Со скоростью звука он влетел в лобовое стекло автомобиля. Всю улицу заполнил скрежет металла.

Если бы у меня была хоть еще одна пуля, я бы сделал контрольный.

Ну почему же у меня не осталось хотя бы еще одной пули, а?

Вдалеке раздался противный звук сирены, напоминавший назойливое пиление осточертевшей стервы-жены.

Выстрелы и весь этот шум явно потревожили бравых местных полисменов.

Я попытался встать.

Тело слушалось еще хуже, чем после очередной попойки.

Суставы словно сгнили к чертовой матери.

Мышцы одеревенели.

Голова гудела.

Связки порвались, как струны у незадачливого гитариста.

К тому же, я прихрамывал на ногу, по которой пришелся удар, поэтому я мог лишь жалко влачиться со скоростью пьяной черепахи.

— Как вовремя! Считай, победил все‑таки, — прошептал я глубочайшую благодарность моему достопочтенному партнеру по дворовому спаррингу.

Я поднял голову, чтобы хоть примерно прикинуть, куда меня занесло в ходе моего трипа. Безликие однотипные дома никак не способствовали этому, но тут я увидел то, из‑за чего, клянусь, мне на секунду показалось, что все снежинки, витавшие вокруг, замерли, повисли в воздухе, так, что я даже мог бы разглядеть их во всех подробностях.

Электроны во всех атомах перестали летать туда-сюда.

Тот самый дом, там самая крыша.

И всего в нескольких кварталах от меня — рукой подать.

Но это не самое главное.

Я увидел ее. Я, правда, увидел ее там, прямо на крыше. Она смотрела на меня. Не убегая и не двигаясь. Но и не подзывая.

Просто ждет.

Я иду!

Каждый шаг давался все труднее и труднее. Утопая по колено в снегу, поскальзываясь на самых ничтожных кусках льда, я все же продолжал ковылять до цели.

Я понял, что вот-вот наступит рассвет — где‑то уже начали погасать уличные фонари, напоминавшие жирафов с горящими головами. Система, однако, совсем не учитывала, что в это время года что ночью, что утром кромешная тьма.

В принципе, какая разница?

Я ускорил шаг. Я сам себе был противен из‑за этой отвратительной медлительности. Самое время — осталось то все пройти пару домов.

Моя шея была словно иссохшая ножка у перезревшего помидора — совсем уже не выдерживала. Я пялился на свои ноги, скользящие по льду, рассматривал грязный снег. Лишь изредка я смотрел вперед, боясь, как бы не исчез, не растворился этот мираж. Не спугнуть бы.

Еще чуть-чуть, давай, старина.

— Я что‑то вижу! Эй, стой! — раздались вдалеке рявкающие голоса полицейских.

Псы.

Цепные псы, грязные шавки, работающие за жалкие гроши, чтобы влачить свое вшивое существование.

Они не отлавливают преступников — на GPS-навигаторе появляется точка — вали туда, убей там всех.

Я знаю, я был одним из них.

Моему вестибулярному аппарату пришлось поработать сверхурочно. Собрав последние силы, я резко рванул в сторону, чтобы спрятаться в углу ближайшего дома. Я заполз в тень, прислонился к стене.

Холодный камень — почему‑то гораздо приятнее, чем металл той же температуры.

Я даже задержал дыхание, чтобы меня не выдал пар изо рта — ох уж эта физиология!

Я слышу: они бегут.

Шаги все ближе и ближе и ближе.

Инстинктивно тянусь к револьверу, хотя помню, что там нет ни единого патрона.

Смогу ли я отвесить им пару ударов?

Сколько ударов я выдержу сам?

Плевать — выдержу.

Должен.

Высовываюсь, чтобы проверить обстановку.

Облегченно вздыхаю: эти придурки даже не задумали повернуть в мой переулок, а просто стремглав помчались вниз по улице.

Псы? Нет, скорее слепые щенки.

Я торопливо покинул свое временное убежище, и первое, что сразу начал делать — судорожно выискивать ту крышу, куда мне надо были идти.

Я уже не видел никого там. Но почему‑то я чувствовал, что не все потеряно.

Не подведи.

14

Если честно, я уже не знаю, что и сказать.

Есть ли смысл вообще тратить время на все это? Не проще ли развернуться и уйти? Я знал, к чему все идет, какой выбор мне предстоит сделать в конце. Но зачем я шел дальше?

Смысла в этом было не больше, чем в цветах на могиле.