В объятьях богини раздора

И небесный стрелочник, пожав плечами, перевёл рельсы её жизни на другую линию…

* * *

Для того чтобы понять, как могло произойти то, что произошло вечером того дня между Ильиными, лучше воспользоваться версией Ивана.

…Утренний разговор с Натальей оставил у него неприятное чувство. Он не любил врать, но, как любому человеку, ему приходилось это делать. Но не жене. В представлении Ивана Наталья была той священной пристанью, которая бережёт и вдохновляет, где в нём проявлялось лучшее и жила его совесть. В отличие от многих людей он рано почувствовал взвешенную зрелость – гораздо раньше, чем большинство его сверстников, – рано осознал ценность человека, которого можно назвать своим. В юности Иван был влюбчив, но амурные увлечения не проникали в него настолько, чтобы вытеснить главное увлечение – конструирование. Единственным исключением стала для него первая любовь – Марина (казавшаяся девушкой весёлого нрава, и это открытие потрясло его до глубины души). После этого случая он избегал глубоких отношений. Про себя он шутил, что берёг пыл, интуитивно веря в то, что, когда наступит время, он почувствует свою женщину в любой обстановке. Так и случилось: приглашая Наталью в филармонию, Иван уже хотел, чтобы она стала его женой. Последующие десять лет подтвердили, что он не ошибся…

И вот сегодня ему пришлось разыграть спектакль, чтобы обмануть её!..

Иван чувствовал досаду.

Он снова и снова прокручивал в голове встречу с Кристиной, пытаясь понять, почему ни вчера вечером, ни сегодня утром ему не захотелось рассказать о Крис жене. Перед тем как уйти из кафе, он спросил, почему она приехала в город только сейчас? Почему не нашла его раньше, когда он был не женат? Почему вышла замуж, родила, между прочим, ребёнка!

И Крис с улыбкой, в которой он прочитал недоумение и ярость, ответила, что не готова была к встрече:

– Мне, чтобы сказать тебе об этом, надо было вырасти и снаружи, и внутри, а это оказался долгий процесс. Ну а муж, дети… они у всех.

Иван молчал, и она добавила:

– С тобой мне, например, общих детей иметь никогда не хотелось.

– Ты что, не любишь своего мужа?

Крис пожала плечами:

– Почему? Любила и люблю. А ты был моей мечтой. Я, когда рожала, думала: если б ты видел, какое трудное дело я делаю…

…Усомнился ли он в том, что Наталья поверит ему? Или поведение Крис задело в нём какие-то струны? А может, дело было в том, что Крис оставалась для него связью с беззаботной юностью, тем личным опытом, который (без объяснения причин!) ему хотелось оставить только себе и не делиться им ни с кем, даже с Натальей?..

Он так и не пришёл ни к какому выводу.

Меж тем день выдался напряжённый. С утра Иван принимал экзамены в университете и был разочарован не только знаниями студентов, но в первую очередь отсутствием у них амбиций и их скепсисом по поводу дальнейшего трудоустройства. Почти все по окончании университета собирались разбежаться по торговым центрам и автомастерским, работать по специальности хотели единицы. Расстроенный этим открытием, он отправился в учебный Центр с тайной надеждой восстановить душевное равновесие. Но когда Иван приехал, выяснилось, что студенты курса, куратором которого он был, сорвали лекцию, требуя изменить годовой план работы и отпустить их на каникулы не в сентябре, как было заведено в Центре, а со следующей недели, как в других учебных заведениях. Это было удивительно, потому что в Центре царила чисто немецкая дисциплина. Разговаривая со студентами, Иван так и не смог найти пружинку, которая заставляет этих организованных, целеустремлённых ребят вести себя так глупо и рискованно. После того как все разошлись, его вызвал ректор и, разбирая случившееся, посетовал, что тоже не понимает случившегося. Выйдя от ректора, Иван вернулся в кабинет, чтобы полистать работу ученика, и вскоре выяснил, что автор – одна из самых светлых голов на курсе – ошибся в основных расчётах. И вконец раздражённый всеми этими событиями, он проколол по дороге шину и приполз домой почти в семь вечера.

…Квартира Ильиных на третьем этаже. Поднимаясь по ступенькам, Иван чувствовал, как у него неприятно тянет под левой лопаткой. Он сделал глубокий вдох – и острая боль в спине сбила дыхание. «Простыл, – обречённо подумал Иван, – только этого мне не хватало!..» Он осторожно дышал, одновременно пытаясь вспомнить, где его могло просквозить… Вероятно, это случилось в кабинете ректора, он сидел между открытым окном и вентилятором…

Иван дошёл до площадки между первым и вторым этажами и остановился у окна. Межлестничные площадки в старых домах в этом районе широкие, с окнами во всю стену, что удивительно для зданий советской постройки. Объясняется исключение тем, что микрорайон строили венгры по собственным проектам – существовал в те годы такой договор. Благодаря этому спустя тридцать с лишним лет «венгерские» дома в приличном состоянии, чего не скажешь об их ровесниках, возведённых местными силами.