В объятьях богини раздора

На широкой площадке у окна стоял потёртый диванчик и маленькая тумбочка, накрытая салфеткой. Это – место курения-общения соседей с ближайших этажей. Ивану захотелось опуститься на диван, перевести дух, но он оборвал себя: молод ещё сидеть между этажами, тридцать четыре всего!.. Его мысли перекинулись на случай на загородном шоссе, затем – на Кристину и снова – на утренний разговор с Натальей…

Иван поставил портфель на диван и достал из внутреннего кармана листок. Конверт с письмом он получил вместе с бумагами, но пришло письмо не почтой: Крис сама принесла его в приёмную, узнала адрес…

Он пробежал строчки глазами. За целый день Иван не пришёл ни к каким выводам – ни про себя, ни про свою выросшую визави. Что заставляет Кристину так вести себя? Любовь, пронесённая сквозь годы? Любовь – двенадцатилетнего ребёнка?.. Абсурд! Но тогда что?..

Иван тяжело вздохнул. Сложил листочек и засунул в карман. Нет, всё-таки ему придётся открыться Наталье… Показать письмо, потому что, если Кристина вздумает звонить на домашний, будет хуже. А вообще, какое счастье, что его жена совсем другой породы!..

Иван вспомнил, что от квартиры, в которой находится Наталья, его отделяют всего три лестничных пролёта. Он осторожно отделился от подоконника и стал подниматься по лестнице. Добрался до квартиры, открыл замок.

Он собирался позвать Наталью, как вдруг увидел, что жена стоит в проёме двери в комнату. На секунду его ослепила яркость её лица, обнажённых рук, подчёркнутых густым синим цветом ткани, блеск на плече, – он видел это платье впервые. Потом он заметил глаза.

Глаза Натальи смотрели на него с такой решительностью, что Иван забыл о спине и даже о прошедшем дне. Ему вспомнились поездки к святым местам, которые Наталья предприняла в надежде вымолить ребёнка. Одно «место» находилось на самой окраине их огромной области, другое – в противоположной стороне, на границе с соседней. Путь лежал по бездорожью, с середины маршрута пришлось идти пешком, оба раза – километров пять или больше, на жаре и солнцепёке – в одном случае, по слякоти – в другом. Привыкший к автомобильному комфорту, Иван порядком тогда намучился, а Наталья выдержала путешествия без единой жалобы. Он тогда сделал открытие: истовость надежды, граничащая с фанатизмом, – другая сторона сдержанной натуры женщины, которую он любил.

Не задав ему ни одного вопроса, не дав сказать слова, Наталья заговорила о своих настроениях, о том, как хочется ей изменить свою жизнь…

Платье, косметика, серьги – это Наталья не пояснила.

От неожиданности Иван забыл осторожность. Он наклонился снять туфли, и боль скрутила с новой силой. На миг он перестал что-либо слышать, а когда, держась за больной бок, разогнулся и обрёл слух, то обнаружил, что Наталья говорит уже о другом. Она говорила, что ей надо, непременно, обязательно, ей просто необходимо найти специалиста, который помог бы ей восстановить голос. Ей нужен учитель по вокалу, она наведёт справки в родном институте… Это возможно, она читала в Интернете, такое случается… Ивану захотелось сказать: «Наташа, у меня был жуткий день, и я простыл! И что, скажи, означает твой наряд?» Но Наталья продолжала говорить, она словно не видела лица мужа, его руки, неловко заведённой за спину в инстинктивной попытке ослабить боль.

В какой-то момент у Ивана наступил предел восприятия. Он ничего уже не понимал, и только боль в спине не давала пройти в спальню и упасть на кровать. Он старался сосредоточиться на том, что ему надо сделать, чтобы не стало ещё хуже.

Иван прошёл на кухню и достал лечебную мазь. Наталья встала рядом и повторяла уже по второму кругу, что ей нужно восстанавливать голос. Всё это выглядело так странно, что Ивану пришла в голову мысль о вербовщиках-инопланетянах. «Впрочем, – машинально напомнил он себе, – ведь такое с ней уже происходило, дважды происходило за десять лет их семейной жизни». Последний срыв случился года полтора назад, и тогда Наталья решила, что вокальная тема в её жизни закрыта навсегда. «Слишком много прошло времени, – сказала тогда Наталья, – я не занималась, а голос – это такой же инструмент, как тело для спортсмена, его надо тренировать».

«Стало быть, платье и весь антураж – это нервный выплеск по поводу пения», – сделал вывод Иван.

Он прошёл в ванную. Наталья – за ним. Он помыл руки, разглядывая одновременно в зеркале своё лицо. Бледное, между бровями глубокая складка, щёки ввалились. На заднем плане отражения Иван видел синюю Наталью, стразы отсвечивали в зеркальной поверхности; Наталья стояла в дверях и продолжала говорить. Прозвучало имя Толика Евсеенко. «Вот оно что, – догадался Иван. – Её состояние спровоцировала трагедия… Конечность жизни. Непредсказуемость жизни. Наталья и Кристина – и у обеих возврат к прошлому, у обеих что-то нездоровое, воспалённое воображение…»