В объятьях олигарха

полыхнуло, как при разрыве аорты, но через мгновение все жизненные позиции восстановились и он, висящий на проводах, почувствовал необыкновенный прилив сил. Казалось, ничего не стоит разорвать путы, только рвани посильнее. Увидел, как вокруг головы атамана возникло фиолетовое с черными крапинками светящееся облачко наподобие нимба. Аура жизни и смерти. Никто не учил этому Митю, но он не сомневался, что внезапно обрел дар телепатического контакта, которым владели истинные хозяева леса и равнинных пространств. Прекрасное, волнующее состояние, как если бы удалось в один присест умять барашка и выпить десять бутылок вина. Главарь Ата — Кату в растерянности поднес мобильник к уху и прогудел в пустоту:

— Кто там? Говорите, слушаю.

— Это я, — отозвался с дерева Митя. — Это я с вами разговариваю, сэр.

Алые очи главаря налились неземной тоской.

— Что ты сделал со мной, сволочь?

— Ничего не сделал, Ата — Кату, сэр. Что может сделать такое ничтожество, как я, с могучим воителем? Только покорнейше прошу выслушать меня.

— Чего?

— Могу дать богатый выкуп. От нашей смерти вам мало пользы, тем более девка липучая, ее даже жрать нельзя. Во мне тоже одна желчь. После обработки в инкубаторе мясо больное. А выкуп — это выкуп.

— Врешь, сволочь. У тебя ничего нет. Что у тебя есть, сам возьму. — Слова грозные, но в голосе жалобные нотки: дикарь потерял уверенность в себе. Одновременно Митя услышал, как Даша взмолилась, прошептала не в уши, а от сердца к сердцу: «Поторопись, Митенька, мочи нет, всю высосал. Сейчас усну»… «Продержись самую малость, — так же, не разжимая губ, ответил Митя. — Видишь, я стараюсь».

Вслух объявил торжественно:

— В двух днях пути отсюда есть подземный склад. Его никто не охраняет, кроме роботов. К ним у меня отмычка. Отведу туда ваших людей, сэр, и вы станете самым богатым человеком в этих лесах, сэр.

— Что на складе? — Фиолетовая аура главаря побледнела, словно покрылась лаком, увеличилась в размерах: не нимб, а летающая тарелка, удерживающаяся на черном отростке, торчащем из черепа.

— Вы слышали, кто такой Анупряк–оглы, сэр?

— Поганка американская.

— Правильно. Это его личный схрон. Чего там только нет. Герыча — тонна. Оружие, консервы, спирт, о-о, не пожалеете, сэр!

Контакт не прерывался, но вибрировал: Даша слабела.

— И никакой охраны?

— Роботы безмозглые. Японские попугайчики. Анупряк- оглы никому не доверяет. Разве вам не хочется дать ему по мозгам, сэр?

Ата — Кату стушевался, края его ауры обуглились — вот- вот исчезнет.

— Страшно, — признался он с горечью. — Они сильнее нас. Они нас с говном сожрут.

— Там только роботы, — терпеливо напомнил Митя. — У меня к ним код. Плевое дело, сэр. Склад уже ваш. Спирт прямо в бочках.

— Как тебя зовут, сволочь? — Это была победа. Для одичавших спросить имя — все равно что обменяться рукопожатием. Оставалось только зафиксировать установку в его подкорке, чтобы не переменил решение, когда развеется гипнотический туман.

— Митя Климов, сэр. Всегда к вашим услугам. — Он последний раз, чувствуя, как Даша иссякает, вдавил пальцы в ее теплую розетку. Получил мощный искрящийся заряд — и из глаз в глаза — переслал дикарю. Ата — Кату передернулся, опять поднес мобильник к уху, — аура скукожилась, почти прилипла к коже тускло мерцающим бесцветным ободком.

— Дам бойцов, — прошамкал, как из ямы. — С утра пойдете. Самых лучших. Обманешь, Митя–сволочь, на нитки размотают, в землю живьем зароют.

— Это уж как водится, сэр, — почтительно поддакнул Климов.

Пока разговаривали, постепенно подтянулась из кустов свита, но все же держалась в отдалении. Липучая болезнь — ужасная штука, хуже всякого СПИДа. Еще ее называли Никой и Антоновной. СПИД победили десять лет назад, от него теперь не умирали, Антоновна пришла на смену. В глаза ее никто не видел, но это и понятно. Кто видел, тех уже самих никто не видел никогда. По приказу Ата — Кату Митю отвязали, но к Даше не посмели прикоснуться. Митя самолично ее распеленал, мертво спящую, упавшую в руки, как спелый плод.

В сопровождении трех одичавших, знаками указывавших дорогу, перенес ее в шалаш, бережно уложил на низкое ложе из сосновых лап. За то время, пока происходили все эти события, Митя примерно прикинул численность одичавшего племени — около ста человек, не больше. Безусловно, все они отличные охотники и следопыты. И все без царя в голове, но не зомби. Кто угодно, но зомби среди них не было, а это означало, что действия одичавших, в принципе, предсказуемы, поддаются анализу и корректировке. По–видимому, их жизнь мало чем отличалась от бытования болотных людей, обретавшихся возле ставки Истопника, как, впрочем, и от жизни большинства руссиян, согнанных со своих извечных поселений, а их еще от океана до океана — тьма–тьмущая.

Вскоре один из волосатиков заглянул в шалаш и швырнул к ногам Мити связку сушеных корешков и поставил у входа пластиковую бутылку с водой. Состроил диковинную рожу, прорычал что–то насмешливое — и исчез.