В объятьях зверя (СИ)

— Все будет хорошо. Я обещаю тебе. Ты веришь мне?

— Я верю только тебе.

— Несколько дней я не расставался с ноутбуком и искал в интернете любые источники об этом заболевании, читал научные статьи и новости о продвижении в лечении онкологии… Голова пухла от потока информации, которая порой была очень противоречивой. Мы с родителями Кэтрин сразу начали поиск клиники, где могли бы продолжить лечение, и остановились на Cedars-Sinai**. Ты, наверное, знаешь, у них один из лучших онкологических центров на континенте, — пробормотал Деймон, и Елена обессиленно кивнула. — Курс химиотерапии начали практически сразу же. Врачи предупреждали, что переносить его будет тяжело, не один раз говорили о возможных побочных эффектах… Но все равно сложно было смотреть на то, как Кэтрин постоянно знобило по ночам. Вскоре у нее совсем пропал аппетит. Врачи рекомендовали есть небольшими порциями, но Кэт не съедала даже их. Она очень любила вареную рыбу, я приносил ее ей, но она к ней не притрагивалась. Я ходил в ближайший магазин и приносил ее любимые испанские апельсины, когда разрешали доктора, но и они тоже оставались нетронутыми. Кэтрин сильно потеряла в весе, но курс был доведен до конца, и это было нашей маленькой, общей победой. Врачи дали три недели на то, чтобы восстановить силы, а после — начали второй. Он проходил чуть легче, и мы даже ненадолго выходили на улицу. Постепенно Кэтрин начала оживать, и я сам увидел, что лечение дает результаты. К ней в госпиталь часто приезжали друзья, мы подолгу болтали ни о чем, смотрели какие-то фильмы. Я по большей части приезжал к Кэтрин по вечерам — мне нужно было работать, чтобы оплачивать лечение. И у нас появилась маленькая традиция: каждый раз, встречаясь вечером, мы смотрели «Друзей». Так получилось, что мы оба ни разу не смотрели этот сериал, и, узнав об этом, наши друзья все уши прожужжали нам о том, что мы обязаны это исправить. Мы по вечерам садились, включали ноутбук и погружались в этот мир. Но при этом очень часто на ум приходили истории из собственного опыта, мы вспоминали их, смеялись и подкалывали друг друга. И в такие моменты страх уходил.

На губах Деймона появилась улыбка.

— Знаешь, когда Кэтрин только начинала лечение, я думал, что постепенно превращусь в какого-то робота, который начнет говорить исключительно медицинскими терминами, но… Я сам никогда не мог подумать об этом, но именно в это время я ощущал жизнь как никогда сильно. Наверное, чтобы это случилось, мне нужно было почувствовать, как она утекает сквозь пальцы. Чтобы я понял ее ценность и начал ее беречь. Чтобы научился радоваться тому, на что раньше даже не обращал внимание. Потому, что из таких мелочей и состоит жизнь, и, забывая о них, можно упустить что-то очень важное. Я это очень хорошо уяснил тогда.

Деймон сделал небольшую паузу, а затем продолжил.

— После того, как был завершен второй курс «химии», врачи еще раз взяли все необходимые анализы и были очень довольны и их результатами, и состоянием Кэтрин, но говорить о чем-либо было еще рано. Они прописали еще три высокодозных курса, чтобы «добить» эту дрянь и достичь ремиссии, которая позволила бы провести трансплантацию костного мозга. Мы начали искать донора… И тогда я понял, что нас окружают просто удивительные люди.

Голос Деймона стал тише, и в нем зазвучало удивительное благоговение.