В объятьях зверя (СИ)

— Почему-то ты не горел желанием проводить время вместе, когда позавчера уехал в клуб, — парировала Ребекка.

— Ну как-то же я должен был развеяться, раз ты мне других вариантов не предложила.

— Извини, Марсель, я не местный клоун, чтобы придумывать тебе развлечения.

— Зато ты себе, я смотрю, придумала отличное, — съязвил парень. — Ты в детстве в дочки-матери не наигралась, что ли? Нет, серьезно, я не понимаю… Что происходит вообще? Никки тебе — всего лишь племянница. У нее есть отец. В здравом уме и трезвой памяти. Он, правда, походу, только рад, что ты так быстро взяла на себя родительские обязанности и теперь все время проводишь с его дочкой, раз постоянно придумывает новые.

— Стефан — мой брат, и я всегда буду помогать ему, потому что он — один из самых близких мне людей, — голос Ребекки стал звучать жестко и безапелляционно. — И для Никки я сделаю все что угодно. Она серьезно заболела, и пока я могу быть с ней рядом, чтобы как-то облегчить ее состояние, — я буду. И мне абсолютно плевать, что ты думаешь по этому поводу.

— Тебе плевать? Отлично, а мне плевать, что там с твоей племянницей! Потому что, млять, это не мой ребенок, и я не должен думать о том, может Стефан оставаться со своей дочкой или нет! Женился на проститутке, которая свалила при первой возможности и кинула его одного с ребенком, — его проблемы! Знаешь, Ребекка, — с раздражением выплюнул Марсель, — я давно уже понял, что наши отношения тебе как-то побоку. Делай, что хочешь, только не закатывай мне потом истерики, когда я тоже провожу время так, как хочу я.

Ребекка слушала мужа, и внутри все сжималось от обиды и отчаяния. Она сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться, потому что знала одно: он не должен услышать, как дрожит ее голос.

— Я даю тебе абсолютную свободу, Марсель, — спустя несколько секунд ледяным тоном произнесла она. — Сегодня ночью ты можешь идти куда угодно и с кем угодно. Надеюсь, ты отлично проведешь время. Удачи.

С этими словами Ребекка нажала на кнопку «отбой» и отложила трубку. Вопреки ее надеждам, ничего не изменилось. Как и три года назад, Марсель оставался жутким собственником и эгоистом, которого волновало только собственное благополучие. И сейчас Ребекка особенно остро ощутила, как устала от этих отношений. Отдавать всю себя и не получать взамен даже самого малого, что было ей нужно, — понимания. Марсель давно принимал отношение Ребекки к нему как должное и словно бы не видел, что ей становится все сложнее жить в том ритме, который предлагал ей он. А может быть, просто не хотел видеть. Постоянные тусовки, клубы и алкоголь, — то, что так любил Марсель, — были не для нее. Ребекка мечтала о семье. О настоящей семье, которая состояла бы не из двух человек. Она мечтала о доме, в котором был бы слышен детский смех. Со временем Ребекка смирилась с тем, что своих детей она иметь не сможет, потому что понимала: даже если она возьмет ребенка, то сможет полюбить его, как родного. Исполнение мечты казалось очень близким, но даже самые робкие надежды рушил Марсель, который не хотел ничего слышать даже о появлении родных детей. Что бы он сказал о приемных, было страшно представить. «В этом доме детей не будет никогда», — жестко повторял он всякий раз, когда Ребекка постепенно, осторожно подводила его к этой теме и в глубине души надеялась, что, может быть, в этот раз ответ будет другим. Он не желал даже думать о том, как больно ей этим делает. Время шло, и сердце начинало болеть все сильнее, когда Ребекка, бывало, возвращаясь с работы, проходила мимо детских площадок и видела игравших в песочнице малышей, или когда подруги рассказывали о своих детях. Возможно, любовь к Марселю могла бы притупить эти ощущения, но за три года в ней не осталось, кажется, ничего из того, что она когда-то чувствовала к этому человеку. Сейчас она понимала, что это была не любовь и даже не симпатия. Лишь отчаянная попытка спастись от воспоминаний о том, кто забрал ее покой, наверное, навсегда.

Единственной отдушиной для Ребекки была Никки, общение с которой Стефан никогда не ограничивал. Он нисколько не преувеличивал, когда говорил, что она заменила его дочери мать — это было действительно так. Ребекка помогала ей сделать первые шаги, слышала ее первые слова, приезжала по первому звонку Стефана, когда Никки заболевала. И рядом с этим маленьким человечком она чувствовала подлинное, безграничное и такое светлое счастье, забывая, кажется, обо всем.