В объятьях зверя (СИ)

— Грейсон всегда мечтал о таком сыне, как Стефан, — задумчиво произнес он. — Каким бы уродом он ни был, сыном он был идеальным. Стефан боготворил родителей и всегда прислушивался к их мнению. Джузеппе всегда хотел, чтобы он продолжил свое обучение в Колумбийском университете после школы, и он окончил его. Он три года ходил в музыкальную школу и занимался этим гребаным фортепиано, ненавидя его всей душой, просто потому, что об этом мечтала Лили. Стефан с самого начала понимал, что в какой-то день он должен будет возглавить компанию отца, и его эта мысль действительно воодушевляла. Он рано заинтересовался бизнесом, постоянно спрашивал у Джузеппе об особенностях работы его фирмы, в то время как я заявил Грейсону, что на пушечный выстрел к его компании не приближусь. Им с матерью часто приходилось краснеть за меня на родительских собраниях, постоянно допрашивать, когда я по несколько дней подряд пропускал занятия и как результат — тянул за собой огромные хвосты по учебе. Дома они со мной проводили серьезные беседы, наказывали, но меня это никогда не останавливало. Когда я стал взрослее, родители стали бояться даже не того, что я женюсь на неподходящей девушке, а того, что таковая однажды появится на пороге их дома и заявит, что беременна от меня и начнет претендовать не только на известную в городе фамилию хотя бы для ребенка, но и на неплохой такой кусок алиментов. Когда родители куда-то уезжали на несколько дней, я закатывал в их доме вечеринки, которые нередко кончались вызовом полиции из-за того, что грохочущую на всю округу музыку в три часа ночи соседи терпеть намерены не были. Грейсон никогда не мог принять мой образ жизни и мои ценности. В свои тридцать три я по-прежнему часто наведываюсь в ночные клубы и возвращаюсь домой в шестом часу утра. Я могу переспать со своей секретаршей, и в этом для меня нет ничего предосудительного. Я веду бизнес так, как считаю правильным, и мне совершенно плевать на то, что эта политика в корне расходится с той, которой придерживался Грейсон, когда управлял компанией. Для него все это немыслимо, и он до последнего упорно пытался переделать меня, подмять под себя. Но Грейсон никогда не был для меня авторитетом. И смириться с этим он не может. Он перестал интересоваться моей жизнью в тот момент, когда понял, что не увидит во мне того, кого хотел увидеть. Он чем-то напоминает мне капризного ребенка, которому очень быстро наскучила какая-то игрушка.

— Поэтому ты не называешь его отцом, да? — с грустью спросила Елена.

— Знаешь, я даже не могу сказать, когда именно перестал называть его отцом, — признался Деймон. — Наверное, это страшно. Но это произошло как-то незаметно, как закономерный результат чего-то. Грейсон далеко не самый плохой отец, — мотнул головой он. — Он много вкладывал в меня в детстве. У меня всегда были самые лучшие игрушки, я по несколько раз в год ездил за границу, когда я ходил в школу, он нанимал мне очень профессиональных репетиторов. Я ни в чем никогда не нуждался. В конце концов, благодаря ему после университета мне даже не нужно было искать работу — должность для меня была готова с того самого дня, когда я родился. Но назвать его папой я, наверное, не смогу. После того, как я вернулся из университета, наши отношения более-менее наладились, но все равно это было мало похоже на то, что себе представляешь ты.

Елена слушала Деймона и понимала, как на самом деле бывает обманчиво первое впечатление. Она нечасто пересекалась с семьей Деймона, но ей всегда казалось, что у них очень теплые отношения. Грейсон, в противовес своему сыну, виделся ей благородным человеком старой закалки. Но все оказалось иначе.

Вдруг в тишине Деймон услышал хриплый робкий голос Елены.

— Деймон, прости меня.

— За что? — искренне удивился он.

— То, что произошло сегодня… Этого бы не было, если бы не я и эта история со Стефаном.

— Елена, — Деймон закатил глаза. — Твоей вины здесь нет. Просто Стефан паскуда и Грейсон придурок, вот и все. К тому же, я сам знал, на что шел. Такое могло произойти, и, зная Стефана, этого нужно было ожидать.

— А Изабелла? У тебя же с ней хорошие отношения… — пробормотала Елена. — Может быть, мне поговорить с ней и все объяснить? Неизвестно, что теперь может сделать Стефан…

— Елена, я мальчик взрослый, и времена, когда я прятался за мамкину спину, прошли. Мои родители не смогут мне сделать ровным счетом ничего, пусть меня Стефан хоть убийцей Кеннеди выставит.