В объятьях зверя (СИ)

За те три года, что они были вместе, Клаус показал ей: сказки могут сбываться наяву. В день ее рождения он однажды забрал ее с занятий в университете на белоснежном коне, а вечером, позвав ее самых близких друзей, устроил для нее шумную пенную вечеринку в одном из самых дорогих ночных клубов Нью-Йорка. Придя домой, он мог захлопнуть перед ее носом учебник и сказать: «У тебя есть ровно час, чтобы собраться: на выходные мы уезжаем во Флориду». Он навсегда влюбил в себя ее родителей, поразив их своей сдержанностью, галантностью и в первую очередь — отношением к ней, и подружил их семьи. Однако Кэролайн любила его далеко не за умение делать роскошные подарки и даже не за романтичность, благодаря которой каждую минуту, проведенную рядом с ним, она чувствовала себя настоящей принцессой. Она любила его за ямочки на щеках и хитрый прищур голубых глаз. Любила за характерный британский акцент. Любила за то, как он всегда забавно начинал ругаться, когда Т9, которую на своем мобильном он постоянно забывал отключать, превращал вопрос о планах на вечер в предложение «скрыть туалетную бумагу красного крота». Любила за их прогулки на роликах по местным паркам, когда они пытались догнать друг друга, а по завершении таких гонок ели клубничное мороженое, которое оба обожали. Она любила его просто за то, что когда-то он появился в ее жизни.

Кэролайн не хотела думать о том, что когда-то это все может закончиться. Но судьба посчитала иначе.

Клаус всегда находился в окружении красивых девушек и не скрывал, что ему нравится их внимание. Молодой, богатый, безумно красивый — он знал себе цену и мечтал взять от жизни все и даже больше. Он не преследовал в жизни какой-то определенной цели, а просто жил, стараясь получать удовольствие от каждого дня. Имея все, он хотел лишь больше.

Кэролайн не хотела верить слухам, с которыми неизменно было связано имя Клауса Майклсона: она знала его гораздо лучше, чем может судить толпа. И она без страха вверяла ему саму себя.

Разрушить хрупкий песочный замок оказалось так легко… Один неловкий взгляд на экран смартфона, который Клаус оставил на тумбочке, уйдя в душ, на котором загорелась фраза сообщения, присланного абонентом с женским именем: «Я тебя люблю», а вслед за этим — звонок от этой самой девушки. Не помня себя, словно на под воздействием каких-то потусторонних сил, Кэролайн дрожащими руками взяла трубку. Услышав женский голос на другом конце телефонного провода, любовница Клауса не сказала ничего, кроме одной короткой фразы, по которой и так все становилось понятно: «Пусть он сам все расскажет».

Скандала не было, хотя Кэролайн, плача в подушку от бессилия холодными осенними вечерами, понимала, что лучше было бы, если бы он все-таки случился: быть может, так она смогла бы выплеснуть хотя бы часть боли, и сейчас было бы легче. Клаус понимал, что отрицать что-то бессмысленно. Кэролайн лишь дрожащими пересохшими губами смогла спросить, в первый ли раз он изменил ей. Она со слезами на глазах умоляла не обманывать ее хотя бы сейчас. И тихие слова Клауса, произнесенные им в следующую секунду, стали вторым кинжалом, который он вонзил ей в спину. Оказалось, что Клаус встречался с Камилл уже около двух лет. Все это время он целовал Кэролайн, признаваясь в любви, строил планы о том, как они станут одной семьей, а по вечерам уходил к той, другой, которая точно так же, как и Кэролайн, верила его словам и безумно любила. В этот момент Кэролайн накрыло волной такой сильной боли, что она не смогла даже закричать — она просто опустилась на пол и беззвучно заплакала. И только в этот момент Клаус, для которого отношения с Камилл не значили ровным счетом ничего и который надеялся, что это ничего не будет значить и для Кэролайн, понял: в душе у нее что-то надломилось. Он, словно обезумевший, кинулся перед ней на колени, целовал ее руки и просил прощения. Он клялся, что не любил так сильно никого, кроме нее, и что сам не может объяснить, что с ним происходило. Он обещал разорвать все связи с Камилл и умолял дать ему шанс все исправить. Футболка Клауса почти насквозь промокла от слез Кэролайн. По его щекам тоже текли слезы. Они просидели так в объятиях друг друга до самого утра, но не сказали друг другу ни слова. Лишь когда забрезжил рассвет, Кэролайн, собрав остатки сил и воли, все-таки поднялась, дрожа всем телом, чтобы уехать из этого дома навсегда.

Он звонил ей по вечерам, но Кэролайн, глотая слезы, умоляла забыть ее номер и все, что между ними было. Он приезжал к ней домой, но она ни разу не пустила его на порог, хотя сердце рвалось на куски от боли и отчаяния. Он писал ей письма… А она до сих пор хранила их, хотя была уже давно влюблена в другого мужчину.