В объятьях зверя (СИ)

Как бы он ни был ослеплен ненавистью к жене, он понимал одно: у него не получится совместить попытки дать своим детям лучшую жизнь и месть Елене хотя бы потому, что все они будут жить под одной крышей. Именно в этот вечер ему стало ясно, что облегчит его мучения: он должен отпустить ее, вычеркнуть из своей жизни, забыть навсегда. И сейчас, когда он увидел этот безумный огонь в глазах тихой и податливой Елены, когда она говорила ему, что не позволит ничего ему сделать с ребенком, то, как она любила своих детей, несмотря на то, что с ней сделал их отец, он понял, при каком условии сможет это сделать. Появившийся план показался ему даже лучше предыдущего, потому что он навсегда мог избавить Стефана от присутствия ненавистной Гилберт в его жизни, а главное — пропитать болью и исступленным чувством отчаяния от осознания собственной беспомощности всю ее оставшуюся жизнь. По губам Сальваторе скользнула улыбка, и даже сердце, до этого момента бившееся с невероятной скоростью, кажется, начало возвращаться в обычный ритм.

От своих мыслей Стефана отвлек Тайлер, вошедший на кухню.

— Хорошо, что пришел, — произнес Стефан, переведя взгляд со своего стакана на охранника. — Позови Энзо, мне нужно с вами поговорить.

Внутри у Локвуда все похолодело: зачем они понадобились Стефану в половину двенадцатого ночи? В сознании пронеслась мысль: а что, если Елена рассказала ему обо всем? Тайлеру стало не по себе, но Сальваторе выглядел и говорил вполне спокойно, и это давало надежду.

Охранник кивнул, молча вышел из кухни и уже через минуту вернулся туда вместе с Энзо.

— Что-то случилось? — спросил Тайлер.

— Можно и так сказать. С этого дня вы не трогаете Елену.

Тайлер и Энзо переглянулись, а затем перевели взгляд на босса.

— В смысле? — непонимающе пробормотал Локвуд.

— В прямом, — с раздражением сквозь зубы процедил Стефан. Вопрос Тайлера ему показался глупым. — Поднимете на нее руку — эту руку вам сломаю лично. Поняли?

В этот момент Энзо вспомнил какой-то старый фильм, который смотрел еще в детстве, где герой страдал настолько тяжелой формой раздвоения личности, что сам начал верить в существование своего второго «я», которого на самом деле не было. Сейчас сюжет этого фильма как-то сам собой в сознании спроецировался на ситуацию.

— Я так понял, мы можем быть свободны? Больше не понадобимся? — скептически поднял бровь Сент-Джон, на самом деле, конечно, не веря, что Стефан так легко их отпустит, а главное — изменит свое отношение к Елене.

В голове был только один вопрос: что за чертовщина происходит?

— Даже не думай, — усмехнулся Сальваторе и этим оправдал ожидания Энзо. — Сейчас вы должны будете даже тщательнее следить за ней, потому что, полагаю, ее желание сбежать станет лишь сильнее.

— Что произошло-то? Или это тайна? — терял терпение Тайлер.

— Елена беременна, — произнес Стефан, глядя куда-то вдаль, будто бы сквозь напарников. — На нее мне плевать, но если что-то случится с ребенком… — он перевел взгляд на охранников, и его изумрудные глаза в тусклом свете лампы блеснули каким-то зловещим огоньком. — Пеняйте сами на себя.

Стефан помолчал несколько секунд, и Тайлер и Энзо даже не смогли в полной мере осознать смысл его слов.

— Теперь можете идти.

Энзо сделал глубокий вдох и направился к выходу из кухни. Тайлер последовал за ним.

«Что не так с этим Сальваторе…» — мысленно бормотал себе под нос итальянец.

Сибил казалось, что ее трясет в какой-то лихорадке. Щеки пылали жаром, но ладони были холодные, сердце заходилось в бешеном ритме, а дышать было тяжело. Похоже, доводы подруг оказались вполне правдивы: Деймон — тот еще бабник. Еще одна девушка, попавшая в плен этих смеющихся сапфировых глаз. У Сибил тряслись руки, и она порой не попадала пальцами по нужной кнопке на клавиатуре ноутбука, принадлежавшего Деймону, а внутри не давал покоя вопрос: ты точно готова все увидеть?