В объятьях зверя (СИ)

Елена не спала практически всю ночь, вздрагивая от каждого шороха, боясь в ночной тишине услышать звук шагов Стефана. Она вспоминала пронзительный взгляд его зелёных, таких родных глаз, горевший исступлённой злобой и необъяснимой дикой ненавистью. Он был совсем не похож на себя, будто бы это кто-то другой вселился в его тело, оставив только внешнюю оболочку. Естественно, Елена была напугана его поведением, но больше всего боялась другого: что с человеком, который только что пытался её задушить, она жила уже не один год и считала своим вторым «я», доверяя ему свои самые сокровенные желания и чувства, мечтая делить жизнь только с этим мужчиной. Сказка, словно хлипкий карточный домик, была разрушена в одно мгновение. Елена была абсолютно растеряна и не знала, как быть дальше, но даже незаметно для самой себя старалась оправдать Стефана. «Человек не может измениться вот так, в одночасье», — размышляла она про себя. — «Он перебрал, сильно перебрал. К утру он протрезвеет, может быть, всё изменится…»

На улице уже начало светать, когда усталость всё же взяла своё и Елена ненадолго уснула. Девушка оказалась права: уже проснувшись утром, Стефан был абсолютно трезв, хоть и испытывал головную боль. Однако это вовсе не означало конец ночного ужаса. И Елена об этом не знала.

Впервые за долгое время Стефан проснулся с чувством какого-то облегчения. Этой ночью, пусть и ненадолго, ему наконец удалось выпустить наружу своё истинное «я» — то, которое он вынужден был так долго скрывать и которое, подобно какому-то дикому зверю, грызло его изнутри, забирая все силы, которые он направлял на то, чтобы доиграть свою роль до конца. Сальваторе не первый год улыбался, говорил ласковые слова, прижимал к себе Елену с одной лишь мыслью: скоро он сможет ей за всё отомстить, увидеть слёзы в её глазах и то, как ей больно. Страшно представить, что удерживать человека на плаву может такая мысль, но для Стефана она была спасением, смыслом существования.

Однако то, что произошло этой ночью, случилось слишком рано. Видно, всё-таки придётся в этом адском предательском спектакле сыграть ещё одно действие: терять доверие жены ему сейчас было никак нельзя. Было до зубного скрежета, до мерзкого металлического привкуса во рту противно вновь надевать привычную маску любящего мужа, тем более, когда демон внутри уже почувствовал вкус свободы. «Потерпи хотя бы месяц, иначе эта дура наплетёт своему дядюшке невесть что, когда он приедет», — повторял Стефан, обращаясь к самому себе.

Когда Сальваторе дёрнул за ручку двери детской и понял, что комната закрыта, ему стало ясно, что исправлять ситуацию нужно как можно скорее: Елену он, по крайней мере, сильно напугал. Он знал её так хорошо, как её не знал ни один человек в её окружении, поэтому был уверен: Елена точно не попытается сбежать и не станет вызывать полицию — по крайней мере, сейчас. Но на всякий случай он несколько минут, пытаясь дышать как можно тише, прислушивался к звукам, доносившимся из комнаты и, услышав, как девушка ворочается в постели, понял, что всё под контролем. Наскоро собравшись, Стефан вышел из дома и направился к ближайшему цветочному магазину. В груди невыносимо жгло от одной мысли о том, что придётся дарить цветы и вымаливать прощение у той, в чьих жилах текла кровь человека, превратившего его жизнь в ад.

Когда он вспоминал события прошедшей ночи, то, как Елена, словно маленький, загнанный в угол зверёк, дрожала, глядя на него испуганными большими карими глазами, в сознании Стефана возникали картины двенадцатилетней давности, и в них он сам себе чем-то напоминал Елену: с таким же невероятно сильным страхом в душе, ничего не понимающий, отчаянно желающий вернуть всё назад шестнадцатилетний подросток.

— Куда намылился? — Стефан хотел незаметно ускользнуть из дома, но сделать это под пристальным наблюдением Джона, мужа его тёти Миранды, было практически невозможно. По голосу парень понял: дядя снова пьян.

— На тренировку, — буркнул Сальваторе, накинув на плечи рюкзак, и постарался пройти к выходу, но на его пути тотчас же возник Джон и преградил ему путь так, что племянник чуть не врезался ему в грудь.

— Никуда ты не пойдёшь.

— Почему?

— Потому, что сегодня у тебя по расписанию посиделки с Мэри, — с гадкой самодовольной усмешкой ответил мужчина.

— С какой стати? — изумился Стефан. — Ты обещал Миранде сам посидеть с ней.

— У меня с друзьями сегодня футбол, и мне абсолютно срать, что я ей там обещал. Раз уж так получилось, что её сестричка с муженьком подохли, оставив нам прицеп в виде тебя и твоей Ребекки, то пусть от вас будет хоть какая-то польза в доме, а то взглянешь и не поймёшь: люди вы или так, обычная биомасса.

Джон снова ухмыльнулся, и Стефан почувствовал, как от злобы начинает трястись.

— Ни слова про моих родителей, — сжав кулаки, сквозь зубы процедил он.

— Ути какие мы грозные, — сложив губы трубочкой, наклонившись к парню, прощебетал Джон. — А то что? Побьёшь меня? Ну давай, попробуй, — улыбнулся он, разведя руки в стороны.