В объятии Зверя. Том 2

Владычица ощутила, как крепко он вцепился в её бедро, и тихо простонала от боли. Его горячее хриплое дыхание и пульсация крови в жилах вызвали в ней трепет. Маррей крепче прижала его тяжёлую голову и поцеловала в висок. Горькие слёзы брызнули у неё из глаз при мысли, что она не сможет иметь от него дитя.

— … Да утешит детей своих… — запела Маррей тихую песнь, позволяя Рейвану терзать её. — Да облегчит страдания их…

Одурманенный близостью Владычицы и её пением Рейван затих. Дрожь перестала истязать его.

— Спи, милый, — прошептала Маррей, успокаиваясь рядом с ним.

Сегодня она произнесла много молитв: больше, чем за всю свою прежнюю жизнь, и Мать даровала ей радость очутиться рядом с тем, кого она любила неизменно.

12 Следуя зову

Царь Вигг сделал глоток вина и метнул кубок в увешанную шерстяной вышивкой стену жилища. Лагерь набулов стоял вокруг небольшого рисского селения на берегу замёрзшей Хёммель-Эльвы. В домах разместились командиры, а для солдат расставили большие шатры, внутри которых размещались постели и очаг. Риссов, живших в селении, сместили в холодные клети и заставили прислуживать.

— Твой щенок предал меня! — выругался царь, поглядев на Циндера. — И тебя, между прочим, он предал! Причастие — ха! Он попытался убить меня, чтобы захватить власть! Каков щенок! — Вигг извлёк из ножен меч и начал сметать им посуду со стола. — Как только он явится ко мне и начнёт умолять сохранить жизнь своей сестре, я размотаю его кишки по земле. Но сначала размотаю у него на глазах кишки его девочке! Сколько у тебя кзоргов, Циндер?

Гегемон Харон-Сидиса сидел в деревянном кресле, откинувшись на спинку, а руку держал на эфесе меча. Изувеченное лицо его ни разу не дрогнуло от лязга летящей посуды, но глаза сверкали, как у зверя, готового броситься в атаку.

— В бой могут вступить двести кзоргов, — ответил Циндер.

— Хорошо. Гвардейцев едва наберётся на отряд. Но с нами ещё Гутруд!

Царь вдруг остановился посреди комнаты и сделался мрачен.

— А что, если он пожертвует своей Волчицей и не придёт? Тогда мне придётся отступить…

— В нём говорит зов Причастия — он не будет ждать, он обязательно придёт, — сказал Циндер. — Но не думаю, что он будет так глуп, чтобы прийти один. Я усилил караулы вокруг лагеря, со стороны реки. Зверь оказался хитёр.

Вигг с досадой кивнул и жестом отпустил Циндера. Выходя из покоев, гегемон столкнулся с молодой женщиной — любовницей Вигга. Она шла утешить царя. Циндер поглядел ей вслед, а затем перевёл взгляд на мрачное тяжёлое небо и вздохнул, желая поскорее вступить в бой и найти в нём утешение.

Гегемон направился к рисскому дому, в котором было его пристанище. По пути он услышал глумление солдат над пленными и приблизился к толпе, собравшейся вокруг связанных рисских воинов. Пленных было человек десять, половина из них истекала кровью, двое уже испустили дух. Снег падал с неба мелкой крупой, и мороз становился крепче. Дожить до утра шансы были не у многих.

Циндер перевёл взгляд на пленную женщину. Кольчугу и доспехи с неё стащили, она сидела лишь в стёганом поддоспешнике, с непокрытой головой и взлохмаченными косами — её явно за них таскали. На её побелевшем от холода лице зиял тёмный шрам, в уголке рта запеклась кровь, а руки прижимались к выпячивающемуся животу. Циндер предположил, что Волчицу избили, не пожалев или не заметив ребёнка. Он отвернулся и зашагал прочь.

— Трахнем бабу, пока живая! — донёсся голос одного из солдат.

Циндер резко вернулся, пройдя сквозь толпу, поднял Ингрид за локоть, срезал путы с её рук и поволок за собой. Она не устояла на ногах, упала и застонала от боли. Гегемон поднял её на руки и понёс прочь.

— Разойдитесь! — приказал он солдатам.

Циндер вошёл с Ингрид в свой дом и положил её на жёсткую постель. Битва и холод истощили Волчицу, и она не сопротивлялась.

— Останешься здесь. Никто тебя не тронет, — сказал кзорг, грозно сдвинув безволосые брови на изуродованном лице.

Ингрид не разобрала чужеземной речи и нахохлилась под его тёмным страшным взглядом. Циндер прошёл к очагу и резким, злым движением сунул в огонь новые поленья.

Оглядевшись по сторонам, Ингрид увидела на столе шлем с золотыми волчьими клыками и поняла, что перед ней гегемон Харон-Сидиса — убийца её отца, самый злейший её враг.

— Привёл на битву женщину, да ещё и беременную! — выругался Циндер, глядя в огонь.

Ингрид вздрогнула от громового раската его голоса. Пальцы её сжали болезненно ноющий живот. Ребёнок в нём уже полдня не шевелился. Злость и звериное отчаяние разрастались в ней с каждым ударом сердца.

Гегемону принесли еду и вино, и он придвинул пищу Ингрид. Голод оказался сильнее вражды и страха, и она поела, а потом уснула.

Ночью Ингрид разбудил шёпот. Открыв глаза, она увидела Циндера, сидевшего на скамье со склонённой головой. Комнату освещал тусклый свет лампы, но она разглядела на лице кзорга мокрые полосы. Он горевал по кому-то, но она не знала, по кому.

Ногу ломило болью, и живот ныл. Ингрид почувствовала, как тёплая капля стекла у неё по бедру. Сунув руку под одежду, она увидела кровь на пальцах.