В объятиях Порфиры

Принц отстранился и бережно смочив полотенце, положил мне на голову прохладный компресс.

— Я хочу подарить тебе весь мир, любовь моя и слава Богу, мне посчастливилось быть тем счастливчиком, что способен на это не только на словах.

Лишь сейчас я осознала, как болело буквально всё от кончиков ногтей до пересохшего горла, куда, словно навалили наполнитель для лотка. Суставы выкручивала пекущая тянущая агония ломки, а мысли иногда сливались воедино и просто таяли в грёзах о блажи.

— Даже не могу представить, что вновь пришлось бы пережить хоть день без тебя и уж точно не устану наслаждаться твоим умом и красотой, что лишь будут расцветать.

Видя мою слабость, Джонни свернул обилие свой лести и самолюбования, вновь сменив полотенце на ласковую стужу мешочка с колотым льдом, после чего отошёл к мини бару и взял оттуда какой-то регидрон.

— Я дам тебе всё, чего ты заслуживаешь, Таня.

Будто хрустальную, лев приподнял меня и помог выпить лекарство, ласково поглаживая по спине.

— Только поправься и перешагни на мою сторону моста…

Мой суженный, моя зависть и печаль с усталой улыбкой говорил о Тауэрском мосте, на котором и правда официально вручал мне кольцо на виду у миллионов.

Зевак…

Аристократов…

Юных мамочек и проституток всех мастей…

Да что уж там…

Беж лишней скромности, сделал меня своей на виду у людей со всей Земли, для чего с хирургической точностью мосты сошлись, как в сказке, оставив между нами лишь один шажок, где мастера заранее построили маленький, словно кукольный помост с кустами нежно розовых роз.

Всего пара шагов, но…

Между нами уже тогда была пропасть.

— Давай отложим этот разговор, Джон…

Бегло смахнув наваждение, я не стала воображаемо рвать бумаги, обошедшиеся нашим странам кровью и потом, и уж тем более не ссориться с другом, решив обо всём проплакать не одну ночь.

Но только не сейчас…

— Помоги подняться…

Принц не стал спорить и, подав руку, помог встать с постели, ради моей гордости, спрятав мою болезненную немощь изящным меховым болеро, застегнув его бриллиантовым львом.

— Он всегда предназначался тебе… моя принцесса.

Не ответив, я опёрлась спиной на его грудь и сипло, но, по-ораторски громко, позвала стражу.

— Введите графа Блюнайта!

Первый охранник вошёл настороженно, но окинув мою стать, позади которой стоял живой и здоровый император, почтительно кивнул и пропустил внутрь остальных.

— На колени…

Стоило графу оказать в двух шагах, как вся боль едва не вырвалась наружу презрительным плевком и тысячей чертей, но Джон опустил ладони мне на плечи, от чего от сердца отступила эта тёмная орда, как отхлынувшая от берега волна.

— Я никогда не склонюсь перед…

Сдерживаясь, старик окинул меня с ног до головы, но уже не пытался скрывать презрения, как в беседе один на один, где с высока прощал мне всё.

— «Вами»…

Мазанув графа взглядом, я даже не прикрыла глаз, когда несколько капель упало на ресницы, оставив старика сидеть в следах презрения и пролитой крови из простреленного колена.

— Ответьте на вопрос, сир Блюнайт и, возможно, вы будете жить.

Ему с трудом удалось унять кряхтение и стон, но мужчина упёрся кулаком в пол, и замолчал.

— Ваш племянник дал своё согласие на брак со мной или это всё была ваша собственная игра?

Старик свирепо смотрит на меня сквозь боль и отёкшие веки, сочащиеся кровью по глубоким бороздам его морщин, а на лице отражалось презрение, пока я пожимаю плечами и прохожу мимо с уставшей улыбкой.

— Не сочтите меня лишённой манер, граф, но, как мне кажется, ваша злоба — красноречивый ответ. Так злятся только на непокорную молодёжь, разочаровавшую «старого молотка», для которого до сих пор все вокруг напоминают гвозди.

Больше не оглядываясь, я лишь в пол оборота посмотрела на принца.

— Обещаю… малыш Фредди будет жить и не поплатится за ваши деяния. Что же до вас…

Я поймала взгляд суженного и он, как никто понял всё без слов.

— Океан гостеприимное место, граф Блюнайт. Даже вашим амбициям там будет раздолье…

Джон усмехнулся и протянул ладонь, в которую тотчас опустился пистолет.

— Дарую вам императорскую милость… граф Блюнайт.

Более не оборачиваясь на голоса, я не нашла в себе силы досмотреть до конца. Не нашла силы стоять рядом, когда за закрытой дверью, раздался злой плевок пистолетного патрона и гулкий чавкающий треск.

Калининская сталь…

Закат ласково грел кожу, то балуя щёки тёплыми лучами, то играя с волосами зябким вечерним ветерком.

Однако…

После всех признаний, мне пришлось ласково коснуться губами мальчишечьей щеки и нехотя предложить Джею уделить время сестре, пока мою голову окончательно не взяли приступом флёр черешневого сада и не рафинированных, как у надушенных ухажёров, а мужественных мускусных ноток загорелой кожи.

— Ты быстро… уже наговорилась с братом?

Шаги Нанами тихонько подкрались ко мне со спины, но в шуме лёгкого прибоя, мне было уютно с детства, так что подкрадись хоть убийца, вряд ли бы нашлось о чём сожалеть.

— Позвольте обратиться откровенно, ваше величество.

Не открывая глаз и перекатывая на языке сладковато-солёный морской бриз, я про себя улыбнулась её скрипучей боли в просьбе.