В объятиях порочного герцога

— Гм… Что можно рассказать леди, чтобы не выглядеть при этом бахвалом?

— Мне не доводилось слышать ни о ком из ваших родственников. Где прошли ваши детские годы, лорд Норгрейв?

— В родовом поместье, в северо-западной части страны. Это в четырех днях пути от Лондона, — начал рассказывать он, намеренно ускоряя шаг, чтобы увести леди подальше от Блекберна. — Теперь моя очередь спрашивать. Это ваш первый визит в столицу?

— Нет, — ответила Имоджен и, споткнувшись, невольно сжала его руку.

Он, посмотрев на нее снисходительно, сбавил темп.

— Мы много раз бывали в Лондоне с родителями. Но выезжать я начала только в этом году.

— Вы еще так молоды… Я начинаю чувствовать себя рассыпающимся на ходу стариком!

— Не может быть, чтобы вы были таким уж старым! — ответила Имоджен с улыбкой. — Думаю, вам не больше тридцати.

— Благодарение Богу, миледи, что вы остановились на тридцати! На самом деле мне двадцать семь и много воды утекло с тех пор, как я приехал на свой первый бал в столице!

Девушка заглянула ему в лицо и снова улыбнулась.

— Вы держитесь отлично для господина в летах!

— Благодарю покорно, леди Имоджен! Стараюсь по мере сил. И замечу вам, джентльмены постарше, имеющие некоторый опыт, всегда предпочтительнее более молодых поклонников. Хотя бы потому, что с ними интереснее.

Нежный румянец на щеках девушки напомнил Норгрейву, что он беседует с невинной особой. Спутница маркиза обратила внимание на цветок и наклонилась посмотреть на него. Конечно, леди Имоджен скорее дитя, чем женщина, однако пребывание в Лондоне научит ее большему, нежели десяток учителей.

— Мы приехали недавно, и у меня нет поклонников, — застенчиво призналась она, когда он подошел поближе.

— Позвольте с вами не согласиться, миледи. Если никто еще не умолял вас о танце на ближайшем балу, то я буду вашим первым кавалером! — промурлыкал Норгрейв, забавляясь тем, что леди не уловила всю двусмысленность подтекста.

— Жаль огорчать тебя, дружище, — сказал Блекберн, который за это время успел подвести к ним и свою спутницу. Он был настолько взбешен, что, если бы не дамы, Норгрейву пришлось бы уклоняться от его кулаков. — Первым, кого леди Имоджен почтит своим вниманием, буду я!

Глава 6

Не в привычках Тристана было обижаться или злиться на друга, но прошло уже много часов с момента, когда они с Норгрейвом попрощались с леди Имоджен и покинули гостиную леди Яксли, а он все не мог успокоиться. Друзья разъехались каждый в свою сторону, поскольку герцог чувствовал, что может наговорить лишнего. Полчаса флирта между Норгрейвом и юной леди стали для него пыткой.

«Легковерная дурочка!» — все время вертелось у него в голове.

Леди Имоджен улыбалась, кивала и верила каждому слову маркиза. Был момент или два, когда девушка, казалось, вспоминала, что и он, Блекберн, рядом, однако ни единого знака внимания он так и не получил. Этот чертов прохвост мог наплести о нем такого… Норгрейв сорвал цветок и воткнул его в прическу леди Имоджен, а та мило покраснела и засмеялась, когда он стал восхвалять ее красоту.

Когда пришло время возвращаться в гостиную, настроение Тристана уже было основательно испорчено. Однако фиглярство Норгрейва разозлило не только его. Личико леди Шарлотты мрачнело с каждой минутой, пока они прогуливались по дорожкам, а их беседа тоже становилась все скучнее. Столько боли было в ее глазах, когда она смотрела на маркиза, что Блекберну оставалось только пожалеть бедняжку. Если Норгрейв и надумает жениться, то не на дочке графа. Герцогская дочь больше соответствует его амбициям.

Дабы Норгрейв не подумал, что он ревнует или завидует, Блекберн условился встретиться с ним на ярмарке Грин-Гуз, где устраивались кулачные бои. Пока они с маркизом смотрели, как бойцы тузят друг друга, комок злости в душе понемногу растаял, словно если бы он сам махал сейчас кулаками.

— Сколько ты поставил на матч? — спросил Норгрейв, силясь перекричать болельщиков.

— Двадцать пять гиней на Айви, — ответил Тристан.

— Ты еще слишком молод, чтобы быть таким скрягой. Или не веришь, что Айви победит? — поддел друга Норгрейв. — Я поставил восемьдесят на Херринга.

— А ты слишком любишь бросать деньги на ветер, мой друг! Ты ставишь кругленькую сумму на бойца, о котором ничего не знаешь, — ответил Тристан и тут же упрекнул себя. Он не отец Норгрейва и даже не его управляющий. Если маркиз хочет промотать свое состояние — что ж, в добрый путь! Однако он, все же не удержавшись, добавил: — По той же самой причине тебе не выиграть наше пари.

Норгрейв вскинул брови, как если бы удивился, что Тристан вообще вспомнил об этом споре.

— Я проиграю? Как будто ты своими глазами не видел, что леди предпочла мое общество твоему. Она была со мной очень мила, и, если бы только мы остались одни, я бы увел ее в сторонку и поцеловал.

Вспоминая всех женщин, которых маркиз ублажал при нем, Тристан пробормотал:

— Когда это присутствие посторонних мешало тебе?

— Держи себя в руках, Блекберн, или я решу, что ты ревнуешь! — насмешливо проговорил маркиз.

Тристан фыркнул.