В объятиях порочного герцога

— И ты моя любовь! — С этими словами он наклонился и едва ощутимо поцеловал ее в губы. На лице его отражалась интенсивность испытываемых эмоций. — Мое сердце. Моя любовь. Мне следовало бы говорить эти слова чаще, а я предпочитал выражать чувства с помощью тела, считая, что этого достаточно. Если бы я поступал как дóлжно…

Они оба наделали много ошибок.

— Не говори так, — попросила она, потираясь о него бедром и с удовольствием отмечая, что Тристан стал дышать глубже, как если бы ласка доставляла ему одновременно наслаждение и боль. — Оставим это в прошлом.

— Ты права, — пробормотал он, злясь на себя за то, что позволил сожалению вмешиваться в происходящее. — Хватит разговоров!

Имоджен почувствовала прикосновение его руки к своей спине, и вот одним плавным, чуть ли не танцевальным движением он опрокинул ее назад — так, что сначала кровати коснулись ягодицы, а потом и все тело утонуло в мягком матрасе.

Тристан обнял ее, просунул колено ей между ног, удерживая свое тело на весу.

— Ты прекрасна! — выдохнул он, глядя на нее с таким пылом и любовью, что она поверила ему. Доверилась ему.

Наверное, Имоджен всегда доверяла ему, на инстинктивном уровне. Если бы это было не так, она бы не позволила Тристану соблазнить себя, уговорить исследовать неизведанные глубины своей чувственности. Он стал искушением, перед которым она не смогла устоять. Стал ее наставником в постижении искусства плотских утех и ее любовником. А вскоре станет ее мужем и отцом ее детей…

Может, они уже зачали дитя вместе?

Ее лоно сжалось, стоило ей подумать об этом.

Возлежа на матрасе, словно будучи личным пиром Тристана, Имоджен смотрела на него. Лаская девушку взглядом, он привстал и провел рукой по ее волосам. Вынимая булавку за булавкой, не успокоился, пока ее волосы не рассы´пались по подушке как золотые лучи солнца.

Это было только начало, однако она не знала, сможет ли выдержать такое мучение. Он словно бы не замечал своего возбуждения, в то время как она остро ощущала каждое прикосновение горячего, упругого мужского естества. Пока он поглаживал волосы Имоджен и дразнил ртом ее губы, отвердевшее орудие терлось о тело девушки, обжигая его будто раскаленная головня. Ей хотелось сжать ноги, чтобы совладать с теплой пульсацией, нараставшей глубоко внутри. Пальцы Тристана еще не касались этих чувствительных складок плоти, но она уже была мокрой. Ее тело само готовилось к соитию, которого они оба так жаждали.

Тристан оттягивал финал, нарочно сводя ее с ума. Возбуждение и страстное желание приправила еще и здоровая доза вожделения.

— Мой прекрасный герцог! — мечтательно прошептала она. — Говорила ли я, насколько ты красив?

— Раз или два, — ответил он. Его губы и пальцы ласкали теперь ее шею и плечи. — Но мне никогда не наскучит слушать, как я тебе нравлюсь. Тщеславие — голодный зверь, и кормить его следует часто. Скажи, ты готова кормить меня и нашего сына этим?

Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Это стало ясно, лишь когда мужские губы сомкнулись на ее соске. Имоджен чуть выгнула спину, уступая требовательности его губ. Удовольствие пронзило ее, как стрела, стремящаяся к цели — в самое сердце ее интимного пламени. Она вся сжалась под этим натиском чувственности, но просьба перестать дразнить и наконец войти в нее, так и не сорвалась с уст девушки.

— Ну же, отвечай! — приказал он, жестко посасывая сосок. Изысканная боль едва не лишила ее чувств. В течение нескольких недель грýди Имоджен были более чувствительными, чем обычно, и теперь с каждой новой искусной лаской их словно бы опаляло огнем.

— Да-а-а, — прошептала она.

— Ну конечно! Ты всегда была очень щедра, не отказала мне ни в одном капризе… — проговорил он, лаская ее своим теплым дыханием.

Тристану так хотелось подарить ей наслаждение, но он поставил перед собой цель и теперь шел к ней. А Имоджен думала только о том, что она может сделать такого, чтобы заставить его потерять голову от желания.

И это было бы справедливо.

Он проложил дорожку из поцелуев от ее груди к плоскому животику, пощекотал пупок языком.

— Мне не терпится увидеть, как он округлится, — проговорил Тристан, делая глубокий вдох, чтобы ощутить едва уловимый аромат ее возбуждения.

Следующий поцелуй — крепкий, любящий — предназначался ребенку, почивающему в ее лоне.

Имоджен зажмурилась, чтобы не заплакать. Его благородство и любовь были поистине ошеломляющими.

Словно почувствовав настроение девушки, Тристан решил отвлечь ее. Он опускался по простыне вниз до тех пор, пока ноги Имоджен не оказались у него на плечах. Проникая в самую глубь, его рот творил настоящие чудеса, вкушал сладость ее плоти.

Имоджен не смогла сдержать возглас удивления и привстала на локтях. Ее прекрасный возлюбленный между тем уже дразнил языком крошечный узелок. Наградой ему стал гортанный стон наслаждения. Бедра девушки сжались, когда он с помощью языка и пальца вознес ее к ослепительным вершинам блаженства, которое прежде она находила только в его объятиях.