В обители грёз. Японская классическая поэзия XVII – начала XIX века

Откуда берется жизнь, куда исчезает?
Одиноко сижу в тиши, предавшись раздумьям.
Все гадаю, куда и как, зачем и откуда.
Вот и в бренной жизни моей череда изменений —
Отражение Пустоты в зеркале кармы.
Дни и годы летят, летят – что делать с ними?
Я, покорен карме, во всем нахожу отраду…

«К двери моей намело…»

К двери моей намело
          лепестки с вишневых деревьев.
Опадают цветы
          под птичий немолчный щебет.
Рассвело – за окном
          восходит вешнее солнце.
Струйкой тянется дым
          от палочки благовоний.

«На исходе весна…»

На исходе весна,
          подросли душистые травы.
Лепестки плывут по реке —
          отцветает персик.
Я в житейских делах
          никогда ничего не смыслил —
Но вот этой красе
          не устаю дивиться…

Поднявшись с ложа болезни

Занедужил – и вот,
          не в силах подняться с ложа,
Столько дней лишь в мечтах
          уносился к далям заветным,
Но сегодня с утра
          все же встал и дошел до речки —
По теченью плывет
          цвет персика облетевший…

«Хижина моя…»

Хижина моя
          под названием «Мерка риса»[82]
Колокол большой
          напоминает с виду
И стоит в лесу
          под сводами криптомерий.
Стены изнутри
          испещрены стихами.
Котелок порой
          покрывается слоем пыли.
Дым над очагом
          зачастую не вьется вовсе.
Одинокий гость —
          старик с восточного склона —
В полнолуние
          изредка постучится…
Все не мог я заснуть
          погожей ночью осенней —
Встал и вышел во мглу,
          прихватив неизменный посох.
Верещали сверчки
          под осколками черепицы,
И шуршала листва,
          облетая с дрожащих веток.
Из далеких лощин
          доносилось ручьев журчанье.
Не спешила луна
          подниматься над горной кручей.
Будто все так сошлось,
          чтоб повергнуть меня в раздумье.
Миновали часы —
          пропиталось платье росою…

«Нынче просил подаянья…»

Нынче просил подаянья —
          как вдруг разразился ливень.
Переждать непогоду
          случилось в маленьком храме.
Принимаю с улыбкой
          плошку риса, чашку с водою.
Что в горах, что в деревне —
          покой, простота и бедность…

«Одиноко блуждая по горным склонам…»

Одиноко блуждая по горным склонам,
Я набрел на покинутую лачугу:
Покосились стены. Зайцы да лисы —
Лишь они навещают былую пустынь.
Подле купы бамбука – сухой колодец.
Том стихов под окошком весь в паутине.
В доме пол покрыт нетронутой пылью,
И порог зарос лебедой, бурьяном.
Причитают цикады – я их встревожил.
Созерцаю закат, объят тоскою…

«Все превратности мира…»

Все превратности мира —
          что облака в небе.
Пять десятков лет жизни,
          как долгий сон, промелькнули.
Редкий дождик ночной
          поливает мою лачугу.
Молча в рясе сижу,
          смотрю в пустоту окошка.

«С отрочества презрев…»