В обители грёз. Японская классическая поэзия XVII – начала XIX века

Ветер над увядшим лугом
навевает грусть.
Льется в сумраке осеннем
тихий перезвон —
это поздние цикады
голос подают.
Вот затеял перекличку
со сверчком сверчок,
и с кузнечиком кузнечик
разговор ведет.
Верещанье узорчатки
слышится в траве.
Отвечает судзумуси:
«Тири-тири-рин» —
будто листья, опадая,
в воздухе шуршат.
Будто ива и багряник
стонут на ветру:
«Тири-тири-тири-титтэ», —
сетуют они.
Скоро, скоро зимней стужей
сменятся дожди.
Отпоют в листве цикады
и сверчки в полях.
Лишь печаль поры осенней
в сердце будет жить.

Тропинка в горах

Вдоль реки Ёсиногава
горная тропинка.
Грустно над рекой склонились
розы ямабуки,
будто дум тяжелых бремя
ветки их пригнуло.
Вот уже благоухает
дикий померанец.
Раскрываются бутоны
на кустах уцуги.
Нотой звонкою кукушка
возвещает лето.
Я бреду в чаду любовном
через мост Навета.
Пояс-оби повязала[104]

,что любви длиннее.
Соткан пояс мой в Хитати[105],
в стороне восточной…
Листья желтые с павловний
ветер обрывает,
над Мияги завывает,
осень накликает.
В сумерках туман холодный
над лугами бродит.
Нелегка Любви дорога —
вечная тревога.
На зиму и дуб могучий
с листвой расстается —
милый больше не вернется,
больше не вернется…

Осенний дождь