В области женского вопроса

Главное, конечно, остается стремленіе впередъ, къ совершенствованію жизни, въ неустанномъ желаніи "карабкаться" выше и выше, какъ выражается Дунечка, – подыматься надъ жизнью, не давая изъ себя "высасывать" запросы и духовную жизнь тому или иному "пауку". Въ этомъ и заключается борьба съ обычной пошлостью будничной жизни, гд не приходится совершать подвиговъ, а вести стойкую и постоянную мелочную борьбу, не давая себя засосать всякому житейскому вздору. Вотъ тутъ-то и сказывается, есть ли дйствительно въ душ запросы, или былъ только юношескій самообманъ, переоцнка силъ, которыхъ въ нужный моментъ и не оказывается вовсе, какъ и бываетъ, къ сожалнію, слишкомъ-слишкомъ часто. Самообманъ не можетъ вчно длиться, наступаетъ минута проясненія и тогда раздаются жалобы на "паука", на "среду" и прочія страшилища, не давшія расцвсть тмъ яко бы недюжиннымъ силамъ, которыя таились будто бы въ душ героини. И это, конечно, тоже иллюзія, съ которой особенно горько разставаться. Не этой ли горечью сознанія, что не "мягкотлый интеллигентъ", а собственная дряблость и "мягкотлость" повинны въ ничтожеств жизни, – и объясняется раздражительность нашей докторши? когда-то юношескій порывъ увлекъ ее на голодъ, кормить голодающихъ. Но собственный голодъ духовный она такъ и не сумла утолить. Конечно, то былъ прекрасный порывъ, доказавшій, что въ ней было когда-то живое зерно, но все-таки это былъ только порывъ. Долгаго твердаго напряженія воли онъ не требовалъ. Не то, что постоянно держать зажженнымъ свой "свтильникъ" и свтить себ и другимъ, – это, дйствитедьно, трудная задача. И когда такая подававшая во время оно надежды "докторша" начинаетъ изливаться на счетъ загубленной жизни, намъ всегда хочется отвтить ей: никто не виноватъ, кром васъ самихъ. Что же помшало ей вовремя спохватиться, уйти отъ "мягкотлаго интеллигента" и поискать иной дороги, иныхъ задачъ? Голодающихъ у насъ, слава Богу, нечего искать, и библіотеки не только въ Воронеж, если ужъ ничего другого ей не видится въ жизни. Но и оставаясь въ семь, разъ ей дороги и мужъ, и дти, разв умная, энергичная, интеллигентная женщина, настоящій живой человкъ съ запросами и богатой духовной жизнью, допустятъ мерзость запустнія, уйдетъ въ пеленки, кухню, въ устроительство "уюта" и только? Такая женщина слишкомъ ясно видитъ, что это не уютъ, не семья, а могила, гд безвозвратно хоронятся лучшія силы, надежды, все, чмъ жизнь красна, и суметъ охранить себя и дорогихъ ей лицъ отъ жалкой участи – быть заживо похороненными. Или семья удесятеритъ силы такой женщины, потому что въ круг дорогихъ и любимыхъ лицъ она находитъ ежечасно новый источникъ для ума и души, или же она броситъ семью, если видитъ, что не можетъ дать ей счастья даже цною собственной гибели. А что счастья нтъ, это мы уже указывали. Такой выходъ – для всхъ спасеніе, и прежде всего для нея самой. Но прожить чуть не полъ-жизни и только тогда спохватиться, что душа опустошена и никому не легче отъ этого, – значитъ, что въ душ-то врядъ ли было что опустошать, и злобная ссылка на "паука" – просто одинъ отводъ глазъ, новый самообманъ, послдняя и самая жалкая иллюзія.

Тмъ и отличается современная постановка женскаго вопроса, что никто уже, кром допотопныхъ ихтіозавровъ, не оспариваетъ правъ женщины на самостоятельное человческое существованіе. Эти права ею отвоеваны. Надо только умть ими пользоваться. И въ каждомъ конфликт жизни, гд приходятъ въ столкновенія права человка и обязанности жены и матери, женщина должна, не колеблясь, отстаивать прежде всего первыя. Прежде человкъ, а потомъ уже жена, потомъ уже мать, и никогда наоборотъ, – и потому такъ, что только женщина-человкъ въ высшемъ и всеобъемлющемъ значеніи слова можетъ быть и истинной женой, и истинной матерью. Достаточно мы имемъ женъ-кухарокъ и матерей-насдокъ, и счастья он еще никому не дали. Тогда и "мягкотлый интеллигентъ" пойметъ, что женщина можетъ быть не только хозяйкой и матерью, а еще кое-чмъ, весьма цннымъ въ семейномъ быту. Ему и въ голову не придетъ изрекать такія "истины" и недоумло вопрошать, какъ примнить къ жизни высшіе идеалы семейственности и общественности. Потому и не придетъ, что ему прежде всего самому придется преобразиться изъ мягкотлаго тоже въ человка, иначе не видать ему ни жены, ни семьи. Тогда и дтямъ не придется начинать самостоятельную жизнь съ разрыва съ "отцами", потому что не будетъ такой пропасти между ихъ идеалами и той семьей, какую устроитъ новая женщина.

Задача трудная, требующая долгой борьбы и многихъ страданій, но кто "ищетъ новыхъ путей, долженъ выходить не на прогулку, а на работу"…

Апрль 1904 г.