В одном лице

Я уже понимал, до чего Том обидчив; его ужасно ранили малейшие признаки «пренебрежения», как он это называл, — ему вечно мерещилось, что его не замечают, принимают как должное, а то и откровенно игнорируют. Мне казалось, что я веду себя крайне осторожно и не позволяю себе явно засматриваться на кого-то еще.

Но однажды ночью — дело было в Риме — Том сказал:

— Да лучше бы ты просто пялился на этих проституток. Им нравится, когда на них смотрят, а вот мне, честно говоря, больно знать, что ты думаешь о них — особенно о той высокой, с еле заметными усиками, — но даже не взглянешь в их сторону!

Другой ночью — не помню, где мы остановились, но мы уже легли и я думал, что Том уснул, — он вдруг сказал в темноте:

— Билл, тебе как будто прострелили сердце, но ты не замечаешь ни раны, ни крови. Ты небось и выстрела-то не слышал!

Но я забегаю вперед; увы, это извечная повадка писателя, знающего, чем все кончится. Вернемся лучше к Ричарду Эбботу и нашему походу за моей первой библиотечной карточкой — и к героическим стараниям Ричарда убедить меня, тринадцатилетнего подростка, что влюбленность не признаёт никаких «не следует».

Тем сентябрьским вечером библиотека практически пустовала; как я узнал впоследствии, так бывало почти всегда. (И что еще удивительнее, я никогда не встречал там детей; лишь годы спустя я понял почему.) На неудобном с виду диванчике примостились две пожилые дамы; сидевший в торце длинного стола старик обложился стопками книг, но похоже было, что таким образом он просто забаррикадировался от своих соседок.

Еще были две унылые старшеклассницы, тянувшие лямку в публичной школе Эзра-Фоллс вместе с кузиной Джерри. Наверное, корпели над своим «максимально минимальным», как выражалась Джерри, домашним заданием.

От пыли, скопившейся за годы на бесчисленных переплетах, я чихнул.

— Надеюсь, это не аллергия на книги, — отозвался кто-то. Это были первые обращенные ко мне слова мисс Фрост; я обернулся, увидел ее и потерял дар речи.

— Этому мальчику нужна библиотечная карточка, — сказал Ричард Эббот.

— И кто же у нас «этот мальчик»? — поинтересовалась у него мисс Фрост, не глядя на меня.

 — Это Билли Дин — вы ведь знаете Мэри Маршалл Дин, — объяснил Ричард. — Ну вот, а Билл ее сын…

— Ах, боже мой, ну конечно! — воскликнула мисс Фрост. — Так это тот самый мальчик!

В таком маленьком городке, как Ферст-Систер, штат Вермонт, обстоятельства моего появления на свет были известны всем — как и то, что муж моей матери был мужем только номинально. У меня сложилось ощущение, что каждый горожанин знает историю моего отца-связиста. Уильям Фрэнсис Дин сбежал, и все, что осталось от сержанта в Ферст-Систер, — его фамилия с приставкой «младший», прилепившейся в конце. Хоть мисс Фрост и не была со мной знакома до этого сентябрьского вечера 1955 года, она, без сомнения, знала обо мне все.

— Но вы, я так понимаю, не мистер Дин — вы же не его отец? — спросила Ричарда мисс Фрост.

— Нет-нет… — начал было Ричард.

— Я так и подумала, — сказала мисс Фрост. — В таком случае вы… — Она сделала паузу, явно не собираясь договаривать.

— Ричард Эббот, — представился Ричард.

— Новый учитель! — провозгласила мисс Фрост. — Приглашенный в отчаянной надежде на то, что хоть кто-то сможет донести Шекспира до этих мальчишек в академии Фейворит-Ривер.

— Точно, — ответил Ричард, удивленный, что библиотекарше известны такие подробности — его задачей действительно было не только преподавать английский, но и заставить учеников читать и понимать Шекспира. Я был удивлен еще больше; то есть я, конечно, слышал, как Ричард рассказывает дедушке о своем интересе к Шекспиру, но о его просветительской миссии узнал впервые. Выходит, Ричарда Эббота наняли, чтобы вдолбить мальчишкам в голову Шекспира!

— Ну что ж, удачи, — сказала ему мисс Фрост. — Поверю, когда увижу, — добавила она, улыбнувшись мне. — А вы собираетесь ставить что-нибудь из Шекспира? — спросила она Ричарда.

— Я уверен, что это единственный способ заставить их читать и понимать Шекспира, — ответил Ричард. — Им нужно видеть эти пьесы на сцене — а еще лучше самим участвовать в постановках.

— Все эти мальчишки в женских ролях… — раздумчиво произнесла мисс Фрост, покачав головой. — Вот вам и «намеренная приостановка неверия», и все прочее, о чем там говорил Кольридж, — заметила она, все еще улыбаясь мне. (Я вообще-то терпеть не мог, когда мне ерошили волосы, но когда это сделала мисс Фрост, я просто засиял в ответ.) — Это ведь Кольридж, да? — спросила она Ричарда.

— Точно, он самый, — ответил Ричард. Мисс Фрост его явно заворожила, и если бы он совсем недавно не влюбился в мою мать — то кто знает?.. По моему незрелому мнению, мисс Фрост была сногсшибательной красавицей. Одной рукой она ерошила мне волосы, но другая ее ладонь лежала на столе недалеко от рук Ричарда Эббота; увидев, что я смотрю на их руки, она убрала свою ладонь со стола. Я почувствовал, как ее пальцы легко дотронулись до моего плеча.

— И что же тебе хотелось бы прочесть, Уильям? — спросила она. — Ты ведь Уильям, да?