В огне страсти

     Уже пробило десять часов, когда Софи вернулась домой в среду. Она провела этот день так, как и планировала, — ушла из дому еще до ленча, нанесла визит жене Тома Каррадерза, у которой пробыла ровно столько, сколько того требовали приличия. Было еще слишком рано возвращаться домой, когда она вышла от жены Тома, и ей пришлось убить остаток драгоценного выходного дня в кафе, где она пила кофе, хотя вовсе не хотела пить.

     В прихожей было темно и тихо. Изысканно пахло послеобеденным поджаренным сыром, и Софи, измученная многочисленными порциями кофе, испытывала поистине танталовы муки. Подгоняемая разыгравшимся аппетитом, она последовала на кухню. Синклер, должно быть, пьет свою последнюю на сегодня чашку чаю; она тоже присоединится к нему и спросит, не осталось ли еще сыру. Софи вошла в уютную старомодную комнату, и Синклер, увидев ее, вскочил с места.

     — А я думал, вы дома, мисс Софи. Как насчет чашечки чаю и кусочка «Куич Лоррэйн», который я припас для вас? Чай еще теплый.

     Синклер придвинул к ней старое кресло.

     — Садитесь.

     Софи повиновалась.

     — Вы выглядите усталой, мисс Софи. — Он протянул ей тарелку с лакомством, и она принялась поглощать его с завидным аппетитом.

     — Да уж, Синклер. — Девушка с наслаждением отпила глоток крепкого черного чая, который он так любил. — Как жаль, что я такая некрасивая, — совсем некстати сказала она.

     Синклер, казалось, понял то, что ее тревожит.

     — Вовсе вы не дурнушка, мисс Софи, вам это только кажется, особенно когда вы устанете или расстроены чем-нибудь.

     Она улыбнулась.

     — Вы очень милы, Синклер. А как наши ребятки? Понравилась им поездка? — как бы ненароком поинтересовалась она.

     Он кивнул:

     — Они ездили в Кентербери.

     — В Кентербери? Так далеко?

     — Да, мисс, но только не на «бентли». Они объехали кругом кафедральный собор и выпили там первоклассного чая. А в половине седьмого были уже здесь. Этот врач остался с нами ужинать. В общем, было очень весело. Он помог Бену с латинским. — Синклер встал и направился к раковине мыть чашки. — Дети пошли спать вовремя, мисс.

     Софи поднялась и пошла к двери.

     — Я рада, что они остались довольны, — сухо сказала она. — Спокойной ночи, Синклер.

     Миссис Гринслейд сидела в гостиной. И, как всегда, решала свой кроссворд.

     — Привет, дорогая. Художник-фанатик, неотступно добивающийся своего, не знаешь?

     Софи села на маленький, обитый вельветом стульчик возле камина и протянула к огню руки.

     — Рабид, — ответила она и поинтересовалась: — Как дела, бабуля?

     Пожилая женщина быстро вписала слово в кроссворд.

     — Правильно, милая. Какая ты у меня сообразительная. Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — И, не дожидаясь ответа, продолжала: — Дети чудно провели с Максом сегодняшний день.

     Софи насторожилась.

     «Опять этот Макс», — подумала она про себя, а вслух сказала:

     — Они, должно быть, просто счастливы. Даже к ужину поспели.

     — Да, дорогая. Макс остался и на ужин. Мне показалось, ему было одиноко. На ужин Синклер приготовил «Куич Лоррэйн» и изумительный пирог с патокой — мы оставили кусочек и для тебя. Так о чем это я? Ах да. У Макса очень хороший аппетит, все-таки он мужчина, и не мелкий, как ты думаешь? Он помог Бену подготовиться к уроку латинского.

     «Похоже, я слушаю одну и ту же граммофонную пластинку», — подумала про себя Софи, надеясь тем не менее, что бабушка расскажет о нем что-нибудь еще. Она все задавала себе вопрос, что все-таки нашли в нем такого необычного бабушка и Синклер, да и она, если быть откровенной. «Я думаю о нем с тех самых пор, как впервые увидела его».

     — Интересно, сколько ему лет? — спросила Софи, погруженная в свои размышления.

     — Тридцать девять, и он не женат. Живет в Голландии, рядом с какой-то речушкой. Говорит, это чудесное местечко, совсем рядом с Утрехтом. Работает старшим хирургом-консультантом в местной больнице. У него и студенты есть. Живет со спаниелем по кличке Мэг и бульдогом по кличке Джек.

     Миссис Гринслейд прервалась, чтобы перевести дыхание.

     — Бабуля, как много ты о нем знаешь, — улыбнулась Софи.

     Миссис Гринслейд внимательно на нее посмотрела:

     — Я не знаю о нем ничего такого, чего бы он не рассказал тебе, если бы ты его об этом попросила. Моя дорогая Софи, я подумала, было бы неплохо пригласить его на ленч в воскресенье — у тебя, если я не ошибаюсь, выходной. Конечно, ты видишься с ним почти каждый день. Но что, скажи на милость, можно узнать о человеке в операционной, если все, что ты видишь, — это его глаза? И чем для тебя, к примеру, является пациент на операционном столе, как не грудой плоти, накрытой стерильными простынями! — Пожилая дама негодовала.

     Софи повернулась к ней.

     — Да что ты такое говоришь, бабушка? — воскликнула она. Ей вдруг отчетливо вспомнилось лицо голландца, когда он в прошлое воскресенье склонился над больной девочкой. — Он... мы все очень беспокоимся о наших пациентах, а когда работаем, то похожи на сплоченную команду.

     Миссис Гринслейд посмотрела в ее сторону: