Въ огонь и въ воду

Утвердившись въ своемъ рѣшеніи, Гуго притворялся равнодушнымъ, принялся бродить взадъ и впередъ, и прятаться по темнымъ угламъ, какъ человѣкъ, поглощенный одной мыслью. Раза два или три Олимпія постукивала отъ досады вѣеромъ по ручкѣ кресла; онъ дѣлалъ видъ, что ничего на замѣчаетъ.

Вдругъ появилась Орфиза де Монлюсонъ. Въ одну минуту все было забыто; Гуго подошелъ къ ней съ такой живостію, которой графиня де Суассонъ не могла не замѣтить. Орфиза съ нимъ — и для него больше ничего не существовало! Его отвлекло только появленіе принцессы Маміани, къ которой онъ пошелъ на встрѣчу, Она указала ему пустой стулъ подлѣ себя.

— Такъ вотъ наконецъ здѣсь у королевы я могу поздравить васъ съ перемѣной судьбы! сказала она. На дняхъ еще вы скрывались, смерть висѣла у васъ надъ головой, а теперь вы состоите въ свитѣ короля и попали въ число придворныхъ. Какія же еще ступени вверхъ остаются передъ вами?

Гуго пролепеталъ нѣсколько словъ въ извиненіе: его осадили со всѣхъ сторонъ безчисленныя заботы. Она прервала его:

— Не извиняйтесь. Разставаясь съ вами въ то утро, когда вы шли искать помощи у графа де Колиньи, я вамъ сказала слова, смыслъ которыхъ вы, кажется, не совсѣмъ поняли: вы любили меня всего одинъ день, а я вамъ буду предана на всю жизнь! Неблагодарность ваша не можетъ измѣнить меня, еще менѣе — разстояніе, отъѣздъ, разлука. Что со мной будетъ — не знаю, но какова я теперь, такой и останусь.

Она увидѣла маркиза де Сент Эллиса, который, узнавъ объ ея пріѣздѣ, шелъ къ ней; но прежде чѣмъ онъ могъ услышать ихъ разговоръ съ Гуго, она прибавила грустнымъ голосомъ:

— Впрочемъ, за что могу я жаловаться на васъ? Вотъ вашъ другъ, маркизъ де Сент-Эллисъ, питаетъ ко мнѣ такое же глубокое чувство, какъ я питаю къ вамъ. А развѣ это меня трогаетъ?… Вы мстите мнѣ за него.

Скоро графиня де Суассонъ ушла вслѣдъ за удалившейся королевой и осталась въ своихъ комнатахъ. Она отослала всѣхъ, кромѣ одной Брискетты.

— Вашъ графъ де Монтестрюкъ — просто дерзкій грубіянъ, сказала она съ живостью, сдѣлавъ особенное удареніе на словѣ: вашъ.

— Графиня изволила употребить мѣстоименіе, дѣлающее мнѣ слишкомъ много чести, но я позволю себѣ замѣтить, что графъ де Шаржполь вовсе не мой…

— О! я знаю, кто завладѣлъ теперь его сердцемъ!…

— Въ самомъ дѣлѣ?

— Онъ даже и не далъ себѣ труда скрыть этого. Она была тамъ, его героиня, его божество!…. Графиня де Монлюсонъ, наконецъ!… Ахъ! ты не обманула меня… онъ обожаетъ ее!

— Да, совершенное безуміе!

— А забавнѣй всего то, что пока онъ пожиралъ ее глазами, другая дама, итальянка, принцесса Маміани, выказывала ясно, что пылаетъ страстію къ нему!

— Да это настоящая эпидемія! И графиня увѣрена?…

— Меня-то не обманутъ… Мнѣ довольно было взглянуть разъ на нихъ троихъ, и я все разгадала!… А впрочемъ, какое мнѣ дѣло до этого? Это просто неучъ, не замѣтившій даже, что я существую….

— Вы! когда вы видѣли у ногъ своихъ короля и могли бы увидѣть самого Юпитера, еслибъ Олимпъ существовалъ еще!… Накажите его презрѣньемъ, графиня.

— Именно такъ; но я хочу прежде узнать, такой-ли у него нѣмой умъ, какъ слѣпы глаза!… Ахъ! еслибъ онъ вздумалъ только замѣтить наконецъ, что я стою его Дульцинеи, какъ бы я его наказала!

— Безъ пощады!… И какъ вы были бы правы!

— Не правда-ли?… Такъ ты думаешь, что я должна еще принять его?

— Разумѣется! если это можетъ доставить вамъ удовольствіе, а для него послужить наказаньемъ.

— Эти обѣ радости я съумѣю повести рядомъ.

— Я боюсь только, чтобъ въ послѣднюю минуту ваше доброе сердце не сжалилось.

— Не бойся… Хоть бы онъ сталъ каяться и сходилъ съ ума отъ любви у ногъ моихъ…

— Онъ будетъ у ногъ вашихъ, графиня!

— Я поступлю съ нимъ, какъ онъ того стоитъ… я буду безжалостной.

— И я тоже не пожалѣю его, когда его оцарапаютъ эти хорошенькіе ногти, сказала Брискетта, цѣлуя пальчики графини. И еслибъ вы даже укусили его побольнѣй, графиня, сколько другихъ позавидовали бы такому счастью!

— Отчего-жь нѣтъ?… Возьми только на себя передать ему, что я жду его завтра при моемъ маломъ выходѣ.

Брискетта уходила; графиня спохватилась и сказала:

— А я забывала Морица савойскаго, графа де-Суассона, нашего мужа! Бѣдный Морицъ!

Брискетта едва не расхохоталась и поспѣшила выйдти.

XXIII Чего хочетъ женщина

Между тѣмъ дворъ переѣхалъ изъ Фонтенебло въ Парижъ, гдѣ король имѣлъ чаще возможность бесѣдовать о своихъ честолюбивыхъ планахъ съ Ле-Телье и его сыномъ, графомъ де Лувуа, уже всемогущимъ въ военномъ вѣдомствѣ.

Обергофмейстерина королевы, само собой разумѣется, тоже переселилась въ Лувръ вмѣстѣ съ ея величествомъ; также точно поѣхали въ Парижъ и всѣ придворные, молодые и старые. Въ Парижѣ ихъ ожидали тѣ же самыя интриги, нити которыхъ были завязаны въ Фонтенебло любовью, тщеславьемъ и честолюбіемъ…