В окопах Сталинграда

Острогорским должны были привезти дрова. Валин институтский завхоз был расторопен и загодя, еще до наступления первых осенних холодов, обеспечил всех сотрудников хорошими дубовыми дровами. Договорено было, что Яшка привезет их на своей машине, а Николай с Петькой Ковровым распилят и наколют их.

Дрова должны были привезти в четыре, но Николай задержался со своими процедурами и вышел из госпиталя в начале пятого.

На мосту, у входа, столкнулся с Сергеем.

— Ты куда? — спросил Сергей.

— В гости.

— К кому?

— К знакомым.

— Обзавелся уже?

— Да, обзавелся.

Николай ожидал дальнейших вопросов в стиле Сергея, но тот только сказал:

— Я тебя провожу. Не беги только, мне под гору трудно.

— Ты где пропадал? — спросил Николай.

— Где надо, там и пропадал.

— Просьбу мою, конечно, не выполнил?

— Почему — конечно? В адресном столе Куценко нет. Если б был, я б тебе сообщил.

Когда они спустились с горы, Сергей сказал:

— Ты что, в театр торопишься? Боишься опоздать?

— Нет, не в театр.

— Так чего ж ты бежишь? Двуногий… Мне протез ногу натер.

Они пошли тише.

— Я видел твою Шуру, — сказал Сергей.

— Где? — Николай удивленно посмотрел на него.

— Не все ли равно где.

— А откуда ты ее знаешь?

— Знаю, и все. По-моему, ты должен к ней сходить.

Николай остановился:

— Говори толком.

— Ага… Заело.

— Брось дурака валять. Когда ты ее видел?

— Может, сядем?

Они сели на парапет у входа на стадион.

— Так где ты ее видел?

— В обувном магазине встретил.

— Ну?

— Я считаю, что ты должен к ней пойти.

— Зачем?

— Это уж твое дело. Но я так считаю.

— Слушай, Сергей. Какого дьявола ты говоришь загадками?

Сергей мрачно улыбнулся:

— Она тебе говорила, что я у нее был?

— Ты? У нее? Нет, ничего не говорила. Зачем же ты к ней ходил?

— Так просто. Захотелось.

— А ну тебя…

Николай встал.

— Сядь, сядь… Я тебе серьезно говорю — сходи к ней. Я видел ее после вашей встречи. Тут что-то не то. У меня ведь есть на это чутье.

— Что она тебе говорила?

— Ничего не говорила. Я говорил. Мы прошлись с ней до Днепра и обратно. Ей надо было на площадь Сталина. Кроме того, я познакомился с дядей Федей. Не в этот раз, а в первый, когда заходил к ней.

Николай вопросительно взглянул на Сергея. Сергей смотрел куда-то в сторону.

— Пацан. Верь моему слову — тут что-то не так.

Николай промолчал. Ему было неприятно, что Сергей заговорил о Шуре. При чем тут Сергей? И зачем он заходил? И зачем вообще он вмешивается?

Сергей дернул его за рукав:

— А может, в забегаловку заскочим? Здесь недалеко. Та самая, где мы познакомились. Тяпнем по маленькой, и катись на все четыре стороны.

— Не хочу.

— Вот черт трезвый! Ты что, вообще перестал водку пить?

— Просто не хочется. Не интересует сейчас.

— И что из себя представляет дядя Федя?..

— Тоже не интересует. И вообще, это мое дело. Не твое и не чье-либо, а мое. Понял?

Сергей пожал плечами:

— Ну, раз не мое, тогда… Будь здоров.

Он крутнул в воздухе палкой и ушел.

Только пройдя квартал, Николай почувствовал, что разговаривал с Сергеем не так, как надо. Ну чего, спрашивается, он на него разозлился? Ну, не его это дело, допустим, но ходил-то он ведь к Шуре не для себя, а для него, Николая… Может, вернуться? Николай взглянул на часы. Без четверти пять. Поздно.

Придя к Острогорским, Николай застал всю квартиру толпящейся вокруг сваленных на полу здоровенных плах и обсуждающей, на сколько времени их может хватить и что экономнее — на две или три части пилить каждую плаху. Петька правил пилу.

— Мы сейчас с дядей Колей покажем класс. Он теперь тоже левша. — Петя был левшой.

Яшка с шумом расчищал место для козел.

— Бесплатно делать не будем, учтите это, Анна Пантелеймоновна. Всякая работа вознаграждения требует.

— Ладно, ладно. Уходите уже.

— Я не шучу. На четвертый этаж все-таки таскали.

— Да уходите, ради бога, не мешайте. — Анна Пантелеймоновна пыталась вытолкнуть здоровенного Яшку из кухни, но тот упирался. — По рюмке наливки, так и быть, уж дам.

— И не на кухне, а у вас, из рюмочек, по-интеллигентному.

Наконец всех удалось выпроводить, и Николай с Петькой приступили к пилке. У них не очень-то получалось — пила все время заскакивала, оба обвиняли друг друга в неумении пилить. Когда пришла Валя, Николай прогнал Петьку учить уроки, взял пилу в правую руку. Дело пошло лучше, хотя руку приходилось все-таки привязывать бинтом к рукоятке пилы. Рука скоро уставала, и приходилось опять переходить на левую.

Валя раскраснелась, ее бронзово-рыжие волосы растрепались и падали на глаза, левая рука упиралась в плаху, а правая равномерно и с силой тянула к себе пилу.

— Вы хороший пильщик, — сказал Николай.

— Хороший, — согласилась Валя и ловко подхватила отвалившийся кусок плахи. — С непривычки только спина болит. — Она отбросила чурбак в сторону и посмотрела на форточку: — Какой дурак ее закрыл? Жарко…

Она легко вскочила на подоконник, открыла форточку, хотела соскочить на пол, но зацепилась юбкой за шпингалет.

— Вот черт! Единственная юбка. — Стоя на подоконнике, она наклонилась и пыталась отцепить юбку. — Ну, чего вы смотрите? Помогите.