В опале честный иудей

Прошло без года тридцать лет. Я держу в руках журнал «Огонек» № 11 за 1997 г. В нем - большая, с иллюстрациями статья, по названию которой легко понять, о ком и о чем идет речь. Автор публикации - журналистка Марина Катыс в пространном очерке отвечает на вопрос, вынесенный в заголовок: «Кто сочинил “Бухенвальдский набат”? И зачем надо было скрывать имя автора лучшей антифашистской песни?» Рассказу Марины Катыс (я благодарна ей и за передачу на радио «Свобода» об Ал. Соболеве в том же, 1997 г.) предшествует небольшое редакционное вступление. Я привожу его без сокращений.

«Подшивка “Огонька” за 1968 год. В шестнадцатом номере Иннокентий Попов рассказывает о популярном композиторе Вано Мурадели и вспоминает: “Полтора часа телевизионного времени - это очень много, и однако, когда мне несколько лет назад довелось готовить монографическую передачу о Вано Ильиче Мурадели, было трудно. Ведь композитором созданы десятки сочинений, вошедших прочно в концертную практику, в наш повседневный быт, и обойти какое-либо из них казалось решительно невозможным.

Начало родилось сразу. “Бухенвальдский набат” - песня, облетевшая всю планету, ставшая своего рода символом борьбы народов за мир. Ее суровый чеканный напев, неизгладимо врезающийся в память, дал точный эмоциональный настрой всей передаче, ибо героика, мужественная сила - образная доминанта творчества композитора”.

Музыкальный критик не называет автора стихов облетевшей всю планету песни. Случайность? Просто забыл? Нет. Это кажется невероятным, но за сорок к тому времени лет жизни “Бухенвальдского набата” никогда не объявлялось имя человека, сочинившего:

Люди мира, на минуту встаньте!

Слушайте,

Слушайте:

гудит со всех сторон.

Это раздается в Бухенвальде колокольный звон...

Но автор, конечно, был, и звали его Александр Соболев. Называя сегодня это имя, спустя почти тридцать лет, восстанавливаем справедливость».

Мой комментарий. Я не знала и не знаю, что собой представляет как личность Иннокентий Попов. Может быть, что-то и слышала, да забыла. Без малейшей злобы, без придирок, спокойно разглядываю его и оцениваю через его поступки. Стандартный флюгер коммунистического времени: куда ветерок велит - туда и поворачивается. Не исключено, что и антисемит, это тоже было в духе времени. Подчиняясь оному, он умолчал о поэте Ал. Соболеве и в большущей телепередаче, и в выступлении на страницах журнала «Огонек». «Огонек», как следовало бы, это ведь не письмена на заборе, обязан был поправить Попова. Но... охотно согласился и оскорбить автора стихов «Бухенвальдский набат», и попрать его авторское право.

Почему в обоих случаях соглашался с, мягко говоря, неуважением Ал. Соболева Вано Мурадели? На то были причины, о которых я уже говорила. Написать песню с Михалковым «Партия - наш рулевой» и пребывать в оппозиции партии - вещи несовместимые, так как «Партия - наш рулевой» - не путевка в оппозиционеры. Он боялся защищать Ал. Соболева. Как и миллионы соотечественников, жил со страхом в крови... Но я вновь повторяю: каким бы ни было его отношение к поэту Ал. Соболеву, мелодию к стихам «Бухенвальдский набат» он сочинил единственную и неповторимую. Это безотносительно к его личным качествам.

Дополнительные сведения о негласной войне против Ал. Соболева, подтвержденные журналом «Огонек» в 1968 г., избавляют меня от каких-либо сомнений по поводу включения ставшего только более ярким «цветка» «Послание потомкам» в растущий от были к были букет с названием «Ату его, жида, ату!».

Считаю приятным долгом поблагодарить за вклад в торжество справедливости редколлегию журнала «Огонек» в ее составе 1997 г. со главе с главным редактором Львом Гущиным.

А тогда, в 1968 г., Ал. Соболев по-своему поблагодарил главу «Огонька» А. Софронова. В одном из стихотворений этого придворного поэта о советских кавалеристах были такие строки: «Кони сытые бьют копытами...» Отклик Ал. Соболева:

Кони сыты, бьют копытом, топчут вику и чабрец.

Ищет рифму у корыта то ли хряк, то ль жеребец.

Неучтиво? Грубо? Не более, чем действия А. Софронова.

Берегитесь горгоны! Не смотреть, не замечать, не обращать внимания.

Положение безвестного поэта Ал. Соболев вкусил сполна и даже больше. Умышленное замалчивание выражалось разными способами, но, к огорчению «друзей» поэта, на фоне нарастающей славы «Бухенвальдского набата».

А жизнь в ее бесконечном многообразии преподносила загнанному в угол поэту все новые и новые сюрпризы, не случайные, стихийные, а сотворенные ухищрениями человеческой гнусности.