В опале честный иудей

«И никто не узнает, где могилка моя...» - сетования беспризорника Мустафы из известного фильма стали уделом создателя «Бухенвальдского набата». За восемнадцать лет, миновавших со дня погребения праха поэта, на его могилу не лег ни один цветок, положенный незнакомой мне рукой... Полное забвение... Ату его, жида, ату!..

Подведу итог сказанного мной в этой части повествования об Ал. Соболеве. Тоталитарный режим, которому он оказался неугоден, надругался над ним, унизил его всесторонне:

-    ему было отказано в гласном признании на официальном уровне в качестве личности выдающейся, покорившей своим антифашистским, антивоенным произведением народы планеты;

-    ему было отказано в правительственных наградах, знаках поощрения и благодарности за вклад в международное антивоенное движение. Его гражданский подвиг: преодоление пожизненным инвалидом войны тяжелейшего недуга во имя всеобщего блага - не получил должной высокой оценки компартийной власти;

-    ему, поэту милостью Божьей, было отказано в реализации своего незаурядного литературного дарования. Как творческая личность, он прожил с кляпом во рту. Его уделом стали умышленное, издевательское замалчивание, пожизненная работа «в стол». Он так и остался неузнанным, неизвестным автором известнейшего, ставшего знаменитым произведения. Был забыт в годы бурной славы «Бухенвальдского набата»;

-    ему было отказано в открытом гонении: предательские, оскорбительные удары наносили ему тайно, без огласки, исподтишка. Гордый от природы, он и вида не подавал, сколь тяжка его участь;

-    компартийная власть, глазом не моргнув, отобрала у него заработанные им, инвалидом, почти полмиллиона рублей за миллионы грампластинок с «Бухенвальдским набатом». И не будь весьма внушительных исполнительских гонораров (сюда КПСС запустить руку не решилась), вынужден бы был автор «Бухенвальдского набата» нищенствовать на пенсию;

-    ему было отказано - надругались в такой момент! - в оповещении о смерти через СМИ. И как следствие,

-    ему было отказано во всенародном прощании, в достойных заслуженного человека похоронах;

-    ему отказано в посмертной памяти, которую он бесспорно заслужил. В антисемитском государстве никто этим не озаботился. Не озабочен. Ату его, ату!

В унисон с приведенным мной перечнем доказательств земного «благополучия» поэта Ал. Соболева, обеспеченного ему монолитным единством ЦК КПСС и ССП, звучат стихи автора песни-эпохи.

Говорят, что я счастливый, будто родился «в сорочке», будто на волшебной ниве и мои сверкают строчки.

Да, я знал судьбы поблажки, это верно, но отчасти; не в «сорочке», а в упряжке добывал свое я счастье...

При самопроизвольном составлении букета, названного мной «Ату, его, жида, ату!», исчерпывающе достаточной оказалась простая констатация фактов и событий из жизни поэта, трагических, возмутительных. Будто не в кошмарном сне, а наяву виделся он переходящим из одной комнаты в следующую по бесконечной анфиладе. И в каждом новом помещении, ситуации, положении поджидала его новая доза злобного коварства и очернительства...  «Всё?» - спросит читатель. «Если бы!» - отвечаю я. Впереди - продолжение или, правильнее сказать, углубление, уточнение, дополнительные иллюстрации, которые при рассказе о житье-бытье автора «Бухенвальдского набата» недопустимо игнорировать. Особо выделяю и предлагаю на суд читателей рассказ о том, как лечили автора знаменитого произведения, когда его поразил смертельный недуг, как и какие медицинские силы были мобилизованы если не на спасение, то хотя бы на облегчение страданий больного. Кто-то, наверно, подумает: зачем уточнять, как лечили Ал. Соболева? Очевидно, как всех, кто болен, о чем тут еще толковать? Вот именно, как всех. В числе прочих «удовольствий» суждено было поэту Ал. Соболеву полной мерой, да с персональными дополнениями, вкусить все прелести здравоохранения для всех. Это в СССР - стране, где, хотя и негласно, было узаконено кастовое разграничение людей и где присвоившая себе льготы и привилегии «красноклопиная» часть населения как черт от ладана бежала от народного здравоохранения. Если не принадлежностью к касте, то взяткой. Ал. Соболев не был приобщен ни к одной из высших каст. Чтобы стать пациентом 4-го Медсануправления Кремля, ему недоставало любви партии и партбилета. Чтобы пользоваться медучреждениями ССП — присутствия членского билета, писательского.

А посему на его долю оставались общедоступные, общенародные здравоохранение и медобслуживание. А что это такое, известно издавна и всем.