В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы

Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» была тогда влиятельной, а сам Нэд — обаятельным молодым человеком, умевшим находить язык со всеми и потому хорошо информированным, и мы всегда слушали его с интересом. Он рассказал, что вслед за группой Наултона 7-я танковая дивизия послала навстречу русским танковую роту под командованием капитана Хаузи. Миновав гостеприимный Пархим, Хаузи встретил германскую танковую роту, прикрывающую отступление частей армейской группы «Висла». Обменявшись приветствиями и поговорив, германский майор и американский капитан договорились двигаться вместе навстречу русским, чтобы… атаковать их. Майор и капитан послали своим командирам дивизий радиограммы на разных языках, но содержавшие одни и те же слова. Оба командира, располагающие сорока танками, запросили разрешение начать совместные военные действия против Красной Армии. «Мы считаем, — говорилось в радиограмме, — что со смертью Гитлера наступил момент окончательно разбить и сокрушить русских и тем самым коммунизм. Поэтому мы просим и ожидаем от вас приказа атаковать противника на востоке. Мы убеждены, что нанесём поражение русским и прогоним их, и мы также уверены, что повсеместно наши сотоварищи по оружию немедленно последуют нашему примеру».

Некоторые военные корреспонденты и офицеры засмеялись, другие начали выкрикивать: «Они — пьяные или идиоты!», «Психи!», «Плохая шутка!», «Чепуха!»

— Нет, джентльмены, не шутка и не чепуха, — поправил их Рассел. — Командир германской танковой дивизии тут же связался со штабом 7-й танковой дивизии и предложил издать совместный приказ двум танковым ротам наступать на восток, чтобы затем двинуть за ними и основные силы обеих танковых дивизий.

— И что же ответил командир американской танковой дивизии? — спросил один из нас.

Оживление, царившее вокруг, сразу угасло: хохотавшие военные корреспонденты, вероятно, поняли, что намерение по глупости или злому умыслу спровоцировать войну с Советским Союзом не может показаться нам смешным. Все эти разговоры не веселили нас, а волновали и беспокоили.

Наше беспокойство ещё больше усилилось, когда Би-би-си передало вечером 28 апреля, что, по сведениям Рейтера, полученным из совершенно достоверных и высоких правительственных источников, Гиммлер известил верховное командование союзников на западе о готовности «третьей империи» капитулировать перед англо-американцами, но при условии, что они позволят вермахту продолжать войну «против большевизма» на всём восточном фронте от Балтийского моря до Адриатического. На многочисленные вопросы военных корреспондентов, пришедших на другой день на пресс-конференцию представителя 21-й армейской группы почти в полном составе, мы получили категорической ответ:

— К фельдмаршалу (то есть к Монтгомери) Гиммлер ни с какими предложениями не обращался.

— А к кому?

— Возможно, к главнокомандующему союзными экспедиционными силами в Европе.

Спрошенный нами начальник разведки группы генерал Юэрт, подтвердив слова представителя штаба, намекнул, однако, что «крысы, бегущие с нацистского корабля», уже пытаются установить контакт через шведов с западными союзниками, как, возможно, и с русскими. Разведке известно, что несколько шведов, в том числе граф Бернадот, побывали или находятся в Германии и что в последнее время отмечено особое оживление деятельности шведского консульства в расположенном почти рядом с нами Гамбурге. Судя по огромным лимузинам, которые подкатывали к воротам консульства, его навещали не мелкие нацистские сошки, а, как выразился начальник разведки, «биг шотс» (большие шишки).

Мы не ставили под сомнение достоверность сообщения Рейтера, — такие «утки» не пускают! — но не знали, как же отнеслись к этому предложению наши англо-американские союзники. Однако при наших ежедневных поездках за Эльбу в сторону Балтийского моря мы видели, что на большом пространстве северной равнины размещается потрёпанная в боях и уставшая от длительного отступления огромная армия во главе со своими генералами, штабами, интендантства ми. Хотя, пересекая линию англо-американского фронта, германские соединения и части считались пленёнными, они сохраняли своё построение, винтовки солдаты аккуратно ставили в козлы, пулемёты, миномёты, пушки выстраивались в должном порядке в определённых местах, снаряды, мины складывались штабелями, а машины сдвигались в такие чёткие ряды, будто готовились для парада. Офицеры продолжали носить оружие, и дисциплина, если не считать неряшливости в одежде и распущенности в общем виде, продолжала соблюдаться в полной мере. Мы понимали, что эта якобы капитулировавшая армия может вступить в бой через несколько часов после получения приказа, и серьёзно опасались, что такой приказ может поступить в любой момент. И слухи, которые ходили среди военных корреспондентов, что распоряжение держать германскую армию наготове Монтгомери получил лично от Черчилля, только увеличивали наши опасения.

2