В особом эшелоне

Павел Михайлович попал в часть, действовавшую на петрозаводском направлении. Однажды зимним утром он стоял и беседовал с несколькими командирами на опушке леса, неподалеку от линии фронта. Рядом пролегала дорога, связывавшая тыл с передовой. Дорога была накатана гусеницами танков и колесами автомашин. Павел Михайлович обратил внимание, как грузно тащилась по ней полевая кухня. Двуколка спускалась под уклон в заснеженную болотистую долину. Вдруг сильный взрыв расколол на части воздух. Дорогу покрыло сизым облаком дыма. Когда дым поредел и осела густая снежная пелена, ни ездового, ни лошади, ни кухни уже не было: их разнесло на куски. Что же произошло? Как могла кухня подорваться на мине, установленной на дороге? Ведь по этой дороге раньше уже прошли десятки машин, и благополучно? Этот вопрос не давал Мугалеву покоя. Осматривая место взрыва, он поднял обломок колеса. Узкий обод, обитый стальной полоской, глубоко прорезал снег, нажал на крышку мины, и мина взорвалась. Тогда-то у изобретателя и возникла идея создать трал для борьбы с минами.

— Как я тогда рассуждал? — вспоминал Мугалев. — Я сделал вывод, что приспособление для уничтожения мин, очевидно, должно иметь вид прочного упругого диска, который мог бы, прорезав грунт, доставать и взрывать мину, сам оставаясь целым. Если такую конструкцию поместить впереди танка, то танк-тральщик будет способен пройти по минному полю, оставляя за собой определенной ширины безопасный проход. Возникший замысел заставил меня отложить проекты дорожной машины и взяться за создание наземного минного трала. Трудов пришлось приложить немало, но все же постепенно вырисовывалось верное решение, давшее возможность сконструировать трал ПТ-3, относительно легкий и надежный, способный сохранить для танка необходимую боевую скорость и одновременно возможность ведения огня.

Тогда можно было только догадываться, сколько усилий потребовалось изобретателю, чтобы преодолеть сопротивление противников оснащения танков тралами. Лишь после войны я узнал от Павла Михайловича, что таких противников на его пути оказалось немало и потребовалось решение Ставки, чтобы дать путевку в жизнь новому средству уничтожения мин.

Но это было потом. А пока еще предстояли испытания опытного образца. Рассказ Мугалева о том, как проходили испытания, приведу более подробно, поскольку здесь во многом проясняется характер изобретателя.

Испытания проводились в начале июля 1941 года на одном из подмосковных полигонов под наблюдением специальной комиссии. Когда на полигон выкатили опытный трал, прикрепленный к гусеничному трактору, Павел Михайлович еще раз внимательно осмотрел кабину машины, проверил крепление тонкого броневого листа, прикрывавшего место водителя, пощупал сам лист, как бы убеждаясь в его надежности. Потом неожиданно для всех присутствующих сел за рычаги управления, чтобы вести трактор. Члены комиссии начали убеждать конструктора, что водитель достаточно опытный и высококвалифицированный и все его указания выполнит точно. Однако Мугалев стоял на своем:

— Поведу сам и испытывать буду сам. Хочу на себе почувствовать действие взрывов. Я могу рисковать собой и машиной, но никак не людьми, — таково было категорическое заявление Мугалева.

И комиссия уступила.

Заурчал мотор, Мугалев тронул машину. Теперь все его внимание было сконцентрировано на едва различимых из щели броневого листа бугорках в травянистом покрове поляны, где стояли замаскированные дерном противотанковые мины.

Все шло удачно. Уже взорвали до десятка мин с нарастающим весом заряда тротила. Но когда вес заряда дошел до четырех килограммов, председатель комиссии приказал конструктору сойти с машины и пустить ее на малом ходу без водителя. Однако Павел Михайлович снова сделал по-своему. Когда трактор приблизился к мине на расстояние менее десяти метров, Мугалев спрыгнул с машины и укрылся в специально вырытой траншее.

Через считанные секунды раздался мощный взрыв. Многотонный трал подбросило в воздух. Вращаясь на длинном дышле, он смял броневой лист, раздавил место водителя, и, оборвав петлю прицепа, отлетел в сторону. Все замерли в оцепенении.

Инженер вылез из спасительной траншеи со ссадиной и шишкой на лбу, отряхиваясь от комков грязи и пыли.

Испытания на полигоне показали, что в основном расчеты конструктора верны. Требовалось лишь учесть некоторые недочеты. Необходимость крепления трала к танку не вызывала сомнений. Но кое-кто посчитал конструкцию неудачной. И следующее испытание было проведено лишь в августе 1942 года, уже в боевых условиях на Воронежском фронте.

С этого участка фронта начали поступать неподтвержденные сведения, что противник якобы применял здесь какие-то загадочные дистанционные мины, которые выводили из строя наши танки. Тогда Мугалев сам отправился в боевую разведку в качестве пятого члена экипажа танка-тральщика.

Мин не обнаружили. Но в боевую машину угодило несколько бронепрожигающих (кумулятивных) снарядов, и танк загорелся. Конструктор был тяжело ранен в грудь и в руку. Врачам с большим трудом удалось вернуть его в строй.