В особом эшелоне

Мы знали, что каждый каток, состоявший из пяти дисков, оставляет след, превышающий вдвое ширину гусеничной ленты. Этим исключалась опасность случайного подрыва танка-тральщика. Но… «чем черт не шутит!» Как бы в подтверждение моих сомнений внезапно что-то оглушительно треснуло, и прямо перед глазами, где-то между правым катком и стволом пушки, возникло круглое серовато-желтое облако дыма. Не успел опомниться от неожиданности, как все повторилось снова. Потом — еще раз.

Но танк продолжал двигаться своим курсом. Значит, ничего страшного. «Что за дьявольщина? Ведь до первой мины оставалось еще метров тридцать… Видно, что-то саперы напутали. Выясним после. А сейчас — внимание!»

Раздался глухой взрыв. Перед танком вздрогнула и черным столбом поднялась земля. Рыхлые комья дождем посыпались на броню, почти закрыли смотровую цель. Непроизвольно съеживаюсь. Показалось, что за ворот комбинезона и гимнастерки попала земля. Чтобы рассеять сомнения, подергал ворот рукой. Нет, ничего не насыпалось. А вот видимость стала совсем скверной. Правда, постепенно комки земли ссыпались с брони и открыли щель, но все-таки наблюдение было затруднено.

«Ну что ж, зато мои ребята все видят. В бою всегда сумеют скорректировать», — успокаиваю себя. Спрашиваю по ТПУ механика, занимавшего место командира:

— Баранов, я не сбился?

— Нет, товарищ капитан, все в порядке. В случае чего, скажу.

Под тралом прогремели еще два взрыва, и на этом минное поле закончилось. Вывожу тральщик на сборный пункт. Покинув машину, сразу встречаю Петушкова.

— Слушай, — обращаюсь к нему. — Ты не знаешь, что это у меня перед глазами рвалось? Вроде бы в воздухе?

— А-а! — улыбнулся тот. — Это же прыгающие, противопехотные… По-немецки они «шпринг-мины» называются. Я вчера краем уха слыхал, саперы собирались их ставить.

— Вот мудрецы! И ничего не сказали.

— А может, и правильно? Зачем говорить?.. А шел классно, как по струнке. Не промахнулся!

Позднее подтвердилось, что это действительно были немецкие «шпринг-мины» или «лягушки», с которыми мы еще не встречались. Они подскакивали и взрывались примерно на высоте человеческого роста. Гитлеровцы устанавливали их, в частности, на лесных завалах.

В последующие дни каждый из состава наших экипажей много раз занимался тралением учебного минного поля. Местонахождение мин уже не обозначалось, а, наоборот, теперь мины были заглублены в грунт и тщательно замаскированы. Танкисты тренировались проделывать проходы как одиночным тральщиком, так и сразу тремя боевыми машинами, построенными уступом.

К середине августа 1943 года первый советский полк танков-тральщиков был полностью готов к выступлению на фронт. Состоял он из трех танковых рот и подразделений обслуживания. Каждая рота имела по семь танков Т-34 и шесть тралов.

Первой танковой ротой командовал старший лейтенант Степан Самойлович Старокожев, второй — капитан Иван Антонович Махросенков, третьей — старший лейтенант Андрей Петрович Махонин. Этезов был переведен в другую часть.

В конце августа двумя железнодорожными эшелонами наш полк отбыл в полосу действий Воронежского фронта. Во втором эшелоне разместилась часть подразделений тыла с горюче-смазочными материалами, боеприпасами и продовольствием. Случилось так, что этот эшелон 29 августа по вине железнодорожников потерпел крушение на станции Новый Оскол. Утраченные материальные запасы нам удалось быстро восстановить. Но потеря десяти человек из состава эшелона, среди которых были помощник начальника штаба по разведке капитан Бирюков (звание капитана он получил после Сталинграда) и пропагандист полка капитан Беляев, была для нас очень тяжелым ударом. В сердцах наших боевых товарищей долго не затихала боль, вызванная нелепой гибелью наших боевых товарищей.

НА ДНЕПРОВСКИХ РУБЕЖАХ

21 сентября 1943 года 166-й отдельный инженерно-танковый полк прибыл по железной дороге на станцию Бобрик, выгрузился из эшелона и сосредоточился в роще неподалеку от станции. Киев был в километрах сорока впереди. Еще когда наш эшелон миновал Бахмач и Нежин, все мы поняли, что движемся к Днепру, на киевское направление. Теперь это подтвердилось окончательно.

В пути было получено боевое распоряжение штаба Воронежского фронта: полк поступает в оперативное подчинение 3-й гвардейской танковой армии.

Лукин и Мугалев уехали на командный пункт армии за получением боевой задачи. А в это время экипажи замаскировали и проверили свои боевые машины, готовясь к последующему маршу.

После ужина заместитель командира полка по политчасти майор Цетенко собрал всех на небольшой лужайке.

— Товарищи, мы с вами у Днепра. Мы у ворот Киева — замечательной столицы Советской Украины!

Цетенко стоял, по привычке широко расставив ноги. Его открытое добродушное лицо типичного украинца располагало, вызывало доверие и симпатию к его словам. Всегда бодрый и деятельный, он каждый удобный случай стремился использовать для беседы с танкистами.