В ответе за всех

Находка Мишу обрадовала. Значит, он на верном пути!

В ватаге нынче остались Премысл, Велебуд, Златомир с Вячко. Жердяй. Ну и младшенькие – Ермил с Велькой. Да, и девчонки еще – их ведь тоже уже можно считать своими.

Премысл (в крещении Павел)… Здоров, умен, молчалив. Хорошо ладит с людьми, но, когда надо – и строго спросить может. Недостатки – флегматик. Пока раскачается – времени пройдет уйма.

Велебуд. Высок, строен, красив – кудри златые, синие очи. Такие девкам нравятся. Однако Велебуд (в крещении Паисий) – парень серьезный, дотошный, даже, пожалуй, слишком. Любое дело доведет до ума, да не раз еще уточнит, переспросит. Недостатки – пожалуй, иногда слишком занудлив. Однако не зря Михайла его в десятники прочил.

Златомир (в крещении Евтихий). Чернобров, черноок, до женского пола жаден. Пожалуй, не слишком умен, зато верен, и вообще – по жизни упертый. Чего захочет – добьется обязательно. Недостатки – ну вот, опять же – девки… Очень уж до них охоч. Вон и на Гориславу, и на Варвару – так иногда посмотрит…

Вячко, Вячеслав (в крещении Юрий). Яркий такой блондинчик с карими глазами. Этот себя любит! Всегда чистенький, волосы гребнем причесаны, новый кушак. Умен или нет? Черт его… Но не дурак точно. Лучший по стрельбе.

Жердяй… ну, этот ясно. Охотник, бирюк лесной – первый стрелок из лука. Больших компаний не любит, в младшую стражу попал поздно, да и взяли-то только потому, что лучник. Там еще история некрасивая вышла… То ли теленка он чьего-то подстрелил, то ли еще что – в общем, парень искал защиты. Однако службу нес честно. Самострел так и не освоил – так на что лучнику самострел? Ни с кем особо не корешится, всегда сам по себе. Одиночка. К ладье, к многолюдству, так еще и не привык – как на берег, так сразу в сторожу просится или на охоту уходит.

Велька, Ермил – с этими понятно… Подрастут – прекрасные воины будут. Сейчас учатся пока, помаленьку… Однако и греческий ведают. Велька – весь открыт, душа нараспашку, Ермил же закрытый, не всякому доверится. Оба с Нинеиной веси – однако о прошлом говорить не любят. Ермил весьма набожен, старых богов не чтит нисколько – Нинее назло? Или тут что-то другое. Впрочем, очень может быть – тут искренняя вера. Недаром у покойного отца Михаила в учениках хаживал, совсем еще ребенком, да. Даже языческое имя Ермила почти никто не знал. Да и к чему? Кому какое дело?

Премысл, Велебуд, Златомир, Вячко… Жердяй, Ермил, Велька. Семь человек. Плюс сам Михайла. Да еще девы – Горислава с Варварой. Всего десяток выходит. Еще Рогволда и его людей со счета не надо сбрасывать. Ежели все у них с Гориславой серьезно, так в трудную минуту выручит. Хотя, конечно, в первую очередь на себя надеяться надо.

До наступления темноты сотник с помощью Вельки успел отыскать ту самую сосну с рисунком. Поднявшись на кручу, парнишка уселся передохнуть, Михайла же внимательно осмотрел рисунок. Конская голова, вроде как объятая пламенем, и буквица с титлом – число. Не маленький рисунок, с левого берега очень даже можно разглядеть.

Хмыкнув, сотник тут же вытащил нож и тихонько пнул чуть было не прикорнувшего у корней сосны Вельку:

– Давай-ка эту хрень соскребем!

Интересно, кто это нарисовал, кто оставил знак? А ведь это, несомненно, знак, даже более того – указатель цели! Вполне конкретной цели – ладожской ладьи. На левом – равнинном – берегу Днепра (или Славутича, как его все называли) начинались или заканчивались знаменитые половецкие степи, тянувшиеся аж до Южной Сибири. Кочевые половецкие роды то роднились с русским, то нападали, такая вот перманентная мировойна. И тут уж не разберешь, кто прав, кто виноват и кто первый начал. Ближайшие к половцам соседи – переяславские, черниговские, рязанские князья – не отказывались пограбить половецкие вежи. Достаточно «Слово о полку Игореве» вспомнить. Такой вот клубок.

На эту тему уже на ладье сотник завел разговор с Рогволдом.

– Условные знаки? – ничуть не удивился тот. – Так частенько бывает. Разбойники не дураки, своих людишек в Киеве имеют и подкармливают. Почему именно наша ладья? Не думаю, чтоб из-за тебя, дружище. Я много кого раздражаю, много кому дорогу перешел. Торговля – дело такое. Кто бы мог сей знак оставить? Да кто угодно! Сколько у нас ладей? Три десятка! Кто средь лодейщиков доброхот половецкий – не сыщешь. Если только случайно не попадется – по дурости да по жадности своей.

– И что, – Михайла посмотрел на медленно проплывавший по правому борту остров. – На любом островке могут такие знаки оставить?

– Да в любом удобном месте. Раньше у первого порога, Кодацкого, селение было. Так и называлось – Кодаки. Все честь по чести – постоялые дворы, артельщики… И пацинаки его разоряли, бывало, и потом – половцы. Однако вот уж лет двадцать как нет больше селения.

– Разорили-таки!

– Не-ет! – расхохотался варяг. – Жители сами ушли. Кто к киевскому князю, а кто и к половцам. Сами по себе разорились – потому что услугами их купцы пользоваться перестали. Смекай: почему?

– Потому как всю жизнь с теми же половцами не повоюешь… Значит, спелись. Общий интерес нашли. И интерес этот…