В ожидании Романа

Степан лечился долго. Шов заживал с трудом. Видимо, в рану попала грязь. Глаз тоже не сразу поддался лечению. Сосуд лопнул, кровью был залит белок, глаз болел, слезился и никак не хотел восстанавливаться. О возобновлении тренировок не могло быть и речи. Руки болели, колени ныли. Он позволил себе расслабиться, хотя понимал: нельзя! Любая поблажка – это шаг назад! Любое попустительство – это плюс сопернику! Расслабление хорошо в меру. А мера – день-два – не больше. И он начинал заново наращивать темп и объем тренировок. Если болят руки, если ноют ноги, то можно заняться прессом. И он истязал себя упражнениями на укрепление мышц живота. Ребята приходили из школы, и он заставлял их бить себя:

–?Давай! Бей! Под дых! В живот!

Ребята сначала били осторожно, с опаской, не в полную силу, а потом входили в раж. Сами они уже были очень даже тренированные. Семнадцатилетние, высокие – в отца, атлетического сложения, они представляли собой довольно существенную силу, особенно вдвоем.

–?Пашка! Теперь ты! Сильней! Сильней, говорю! А теперь ногой! Бей, я сказал!

Главной задачей для Степана в этих спаррингах было не пропустить удар в солнечное сплетение. Потому что это место натренировать невозможно. Его можно только защитить. За пресс он не волновался. Он довел его до состояния непробиваемого. Значит, остаются только два места на теле, которые нужно защищать: половые органы и солнечное сплетение. Вот он и тренировался.

Ребята, получив от отца обещанные подарки, ходили счастливые.

Даша, постепенно покупая себе вещи по списку, боялась поверить в такую удачу. Всю жизнь выкраивать, экономить, выгадывать... и вдруг – покупай все, что нравится, все, что нужно, все, о чем мечталось.

Степан продолжал жить двойной жизнью. Вернее, жизнь-то у него была более-менее прозрачная и понятная для членов семьи, за исключением его тайного участия в боях без правил. И в этой тайной жизни случалось много чего. И хорошего, и плохого. Плохого, честно говоря, больше.

Однажды принесли его полумертвого и бросили под дверью. Позвонили и ушли. Была уже глубокая ночь. Даша открыла дверь и остолбенела. Степан лежал на кафельном полу лицом вниз, раскинув руки. Она разбудила ребят. Втроем они втащили его в квартиру. Особых повреждений на теле не было. На горле – огромный синяк и дышал он с трудом. Денег – сто долларов. Потом выяснилось, что сломаны четыре ребра... Что он перенес удар по почкам и удушающий прием. Заплатили, как обычно платят за участие, даже если проиграл, пятьсот баксов. Он по двести обещал мужикам, которые его до дома доставят.

Невзирая на подобные травмы, бои он не бросал. Иной раз приносил хорошие деньги. Иногда, в случае проигрыша, всего пятьсот. Проигрывал, правда, реже. Поэтому смог и машину сменить, и памятник обновить боевому товарищу.

Оставалось организовать всей семье отдых. Но тут случилось непредвиденное.

Степан выходил на ринг в тот вечер в третьей паре. Обычно по три-четыре пары бились за вечер. Ни разу он не попадал с прошлыми соперниками. Почему-то не было принято. Организаторы следили за этим четко. И также четко выполнялся принцип: до ринга соперники не знают, с кем будут бороться. Делалось это, видимо, специально, чтобы никто ни с кем не мог договориться.

Поскольку публика уже была разогрета двумя предыдущими боями, то рев на трибунах стоял неимоверный. Степан всегда удивлялся этому явлению: вроде бы и зал небольшой, а такой всегда шум, крик, что уши закладывает.

И еще его поражало: откуда люди знают о такого рода развлечениях? Ведь ни рекламы никакой, ни информации...

Короче, выходит он на ринг, подпрыгивает, разминается, чтобы мышцы не остыли... Судья дал сигнал к началу поединка. Степан поднял глаза, сделал привычное движение вперед – и резко остановился... Перед ним стоял Витька. Боже мой, Витек! Сердце запрыгало, заскакало и упало вниз живота. Степан опустил руки. Ударить Витьку он не мог ни при каких обстоятельствах.

...Зрители орали как сумасшедшие. Среди них были очень активные болельщики, тем более что они делали ставки. Многие ставили на Степана, помня и его победы, и редкие поражения.

Степан стоял, Витька наступал. В его глазах не было сомнения. Степан понял: если Витька его ударит – все, ему конец! Во-первых, тот и по молодости был здоровый, мощный. Ему даже кликуху дали: Глыба. А во-вторых, по глазам Витьки Степан понял: тому все равно, кто перед ним! Он не просто ударил бы любого, он убил бы любого. Почему? Степан не знал наверняка. Мог только догадываться. Но времени на догадки не было. Ни на что у него не было времени. Только одна секунда на принятие единственно правильного решения. Только одна! И он его принял. Он схватился за сердце и медленно стал оседать на пол, пока не упал на ринг...

Зал неистовствовал. Витька – Степан следил за ним сквозь полуприкрытые веки – с остервенением матерился. Судья махнул рукой фельдшеру, и через минуту тот склонился над Степаном.