В паутине вечности (СИ)

– Когда смотришь в чужие глаза, в них отсутствует статичность. Не пытайся наблюдать за движением зрачка, поглощённого ответным изучением тебя. Загляни глубже. Твоя задача – дотянуться до недр разума. Посмотри сквозь огонь, и ты увидишь неподвижные дрова. Сконцентрируйся на них, и пламя из ведущего танцора превратится в размытые декорации.

Получилось. Мир сузился до треска огня в камине, обугленной древесины и красно-жёлтого зарева, ставшего фоном. От своеобразной медитации мы плавно перешли к практике. Разум правителя был недосягаемой твердыней, а вот в мою голову он входил без помех и усилий. Я чувствовала ментальную связь между нами, но обратный импульс не доходил до получателя.

– Для первого раза достаточно, – резюмировал Роберт.

Связь снова оставила после себя сквозящую пустоту, а в мыслях царил сумбур. Запустив руки в волосы, я сомкнула веки и ждала, пока боль утихнет. Я неподвижно сидела, пока не ощутила чьё-то лёгкое прикосновение. Роберт протянул руку к моему лицу и бережно убрал с глаз непослушную прядь волос. Будь моё сердце живым, клянусь бессмертием, оно остановилось бы здесь и сейчас. Боясь спугнуть момент, я застыла словно гранитное изваяние. Роберт хотел было отстраниться, но я накрыла его широкую ладонь своей и крепко прижала к щеке. Возражений не последовало. Без спешки, изучая каждый миллиметр, я провела пальцами по грубой, шероховатой коже. Не знаю, откуда взялась смелось, но я сделала то, о чём так долго грезила. Выражение лица мужчины, умудрённого опытом, говорило о том, что его терзали сомнения, который у меня было не меньше.

– Ты внушил мне или всё по-настоящему? – с придыханием прошептала я, не веря до конца в реальность происходящего.

Вместо ответа Роберт подался навстречу и приоткрыл губы. Жгучая смесь страстного желания и необъяснимой боли плескалась в его глазах. Наши взаимоотношения развивались слишком стремительно, но мы оба чувствовали одно и то же: неотвратимость. Ещё мгновение внутренней борьбы, и наши губы соприкоснулись. Первый поцелуй вышел робким и невинным, но подарил наивысшее блаженство и закружил в вихре страстей. Движения обретали смелость. Глубокие, жадные, требовательные поцелуи кричали о диком желании обладать и ещё большем страхе потерять. Мощные руки обхватили талию, и вот я уже сидела верхом на Роберте. Он касался меня настойчиво, но бережно, будто я – самая хрупкая вещь в мире, которая в любую секунду может разбиться вдребезги. И наплевать, что это не так. С той же нежностью я ласкала щёку, покрытую короткой жёсткой щетиной, зарывалась пальцами в волнистые локоны. Роберт выглядел ощутимо старше своих человеческих лет. Виной этому наверняка стал суровый образ жизни, но прожитые годы ничуть не умаляли его великолепия и наделяли особым шармом. Мне так хотелось стать ближе к нему… Во всех смыслах. Руки отправились блуждать по безупречному мужскому телу, отчаянно борясь с искушением разорвать барьер из лишней ткани. Чувствуя его напряжённое вожделение, я расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Раздался тихий низкий стон, но вдруг Роберт усилием воли отстранился. Обхватив моё лицо ладонями, он в последний раз мягко провёл по губам большим пальцем и страдальчески прохрипел:

– Мы не можем. Не хочу, чтобы всё происходилотак. Это неправильно.

Мир вокруг рушился. Снова. После отвергающих слов Роберта мне хотелось только одного: сгореть дотла. Вскочив на ноги, я попыталась ухватиться за остатки самообладания. Прежде, чем вылететь из комнаты, я сдавленно прошептала:

– Неправильная здесь только я.

Глава 8. Бессвязные связи

Ярость клокотала в каждом миллиметре моего хладного тела, но выместить её было некуда. Жажда разорвать чью-нибудь глотку, превратив артерии в иссушенные лоскуты, была велика. Безукоризненный порядок, который так и был пропитан духом Роберта, я с превеликим удовольствим превратила бы в истинный хаос. Мебель спасало только то, что крушить её в чужом доме, вопреки острому желанию, в мои планы не входило. Баснословно богатой, да даже просто богатой, меня назвать нельзя, так что имущество стоит поберечь. Для меня всё это варварское великолепие не стоило ровным счётом ничего, но для Роберта наверняка имело какую-то значимость. Роберт, Роберт, Роберт… Его имя мелькало в голове навязчивой мантрой. Я бесконечно корила себя за слабость и откровенную глупость, а его – за лицемерие, которое он успешно скрывал до недавнего времени. Зачем пошёл на сближение, если я – недостойная старейшины партия? Чего в его отталкивающем жесте было больше: насмешки, отвращения, чувста собственного превосходства, переживаний за чужое мнение? Конечно, я могла потребовать объяснений, но была совершенно не готова их услышать.