В пекле огненной дуги

Небо низко нависало над головой тяжёлыми снежными тучами, обещая пасмурный день. Март в первых своих числах не баловал погодой, и календарный приход весны пока ещё совсем не чувствовался. Возможно, это тоже как-то сказывалось на настроении и эмоциях. Вообще Александр пребывал в странном, непривычном для себя состоянии. Страха и особого волнения не было, но его охватила какая-то неуверенность в себе. Там, на границе, ему не единожды приходилось командовать сабельным взводом в самых сложных ситуациях, в том числе и в стычках с шайками уйгуров. Но сейчас пришло вдруг понимание, что здесь всё будет по-другому. Да, на Урале, когда шла подготовка дивизии, он показывал отличную выучку и командовал взводом лучше многих других. Но это ведь были всего лишь учения. А как он справится в настоящем бою, как поведёт себя? Тем более что некоторые бойцы, в сущности, толком и пороха-то не нюхали, и это тоже могло сказаться в самый ответственный

момент.

Ровно в восемь утра над окопами с шипением взлетела красная ракета. Ощущая, как в груди бешено заколотилось сердце, Александр выбрался на бруствер и достал из кобуры пистолет. Секунду постояв и убедившись, что поднялся весь батальон, он пошёл по полю, проваливаясь по колено в снег.

Утреннюю тишину разорвал зычный голос батальонного комиссара Яковлева.

— Ну что, сынки, не посрамим пограничные войска! — прокричал комиссар и пошёл вперёд первым, увлекая за собой красноармейцев. — Ура-а!

И тут же его крик повторился громким многократным и многоголосым эхом.

— Ура-а-а-а-а!..

Местность была практически ровной и открытой — лишь кое-где виднелись небольшие группки деревьев и редкие островки густого кустарника. Пограничники периодически переходили на бег, стремясь поскорее добраться до Кучеряевки, но, конечно, долго бежать по глубокому снегу не получалось.

Судя по карте, расстояние между Плоским и Кучеряевкой было всего около километра. Александр прикинул, что при таких сугробах на этот неполный километр потребуется минут пятнадцать, и то при условии, что немцы не откроют огонь.

Не успел он подумать, как перед первой наступающей цепью с грохотом выросло раскидистое снежно-земляное дерево, а рядом с ним — второе. Александр не сразу понял, что это такое, и только когда со стороны Кучеряевки гулко забухало, до него дошло — их обстреливают.

Потом в воздухе пронзительно засвистело, и на поле опять стали вырастать «деревья» взрывов, но поменьше размерами. Это уже били по наступающим немецкие миномёты. Один взрыв взметнулся прямо среди красноармейцев, разбрасывая их в разные стороны, словно тряпичные куклы. Выглядело это как-то неестественно — люди стали казаться не настоящими. А следом за первым второй снаряд угодил в цепь, разрывая живую плоть, убивая и калеча.

Грохот взрывающихся снарядов и человеческие вопли резанули по нервам, вызывая в душе ужас и панику и делая ватными ноги. Александра обуяло неистовое желание упасть и вжаться в землю, чтобы не могли зацепить осколки, и потребовалось огромное усилие воли удержаться от этого поступка. Тем более что он увидел, как почти весь батальон, словно по команде, залёг.

— А ну вставайте, мать вашу! — заорал комиссар, один из немногих оставшийся на ногах. — Вперёд!

Александру стало стыдно за то, что он едва не поддался чувству страха, и за то, что это чувство не смогли победить другие.

— За Родину, за Сталина! — поддержал он комиссара и сам пошёл дальше. — За мной!

Вздрагивая и пригибаясь при каждом близком взрыве, он заставлял себя делать шаг за шагом. При этом не оглядывался, боясь увидеть, что его бойцы не пошли за ним, но через пару десятков метров скорее почувствовал, что они не отстают от своего командира, наступают вместе с ним.

Заговорила полковая артиллерия, вступив в дуэль с немецкой и стараясь подавить огневые точки противника. Где-то впереди теперь тоже виднелись разрывы снарядов и мин, и постепенно огонь врага стал слабеть.

До села оставалось каких-то метров двести, и пограничники ускорили шаг, словно подгоняемые всеобщим желанием скорее добиться первой победы. Время от времени кто-то падал или оседал на снег, но от этого порыв атакующих не терял свою мощь и энергию. Казалось, никто в батальоне уже не боится вражеских пуль и осколков. Да Александр и сам перестал думать о том, что в любой момент может быть ранен или убит. В его голове вертелась только одна мысль:

«Главное, дойти до села, а там мы им дадим жару…»

Он нисколько не сомневался в том, что батальон выбьет немцев из Кучеряевки.

— Хоть бы пару танков дали! — крикнул не то ему, не то ещё кому-то бежавший рядом Потапов. — Что им, жалко, что ли? Вон сколько мимо нас проехало, пока шли.

— Вася, танки нужны под Севском, — ответил Александр сержанту.

— Ясно. А мы тут, вроде как, пришей-пристебай.

— Не мели чепуху! Каждый делает своё дело…

Впереди обозначилась темнеющим бруствером немецкая траншея, и пограничники, не сговариваясь, дружно побежали к ней, будто у каждого открылось второе дыхание. Уже ничто не могло остановить наступающих, и они, сделав последний рывок, достигли цели.