В пекле огненной дуги

— Судя по признакам, он стреляет с опушки вот этого лесочка. — Особист указал на карте небольшой лесной массив. — Я думаю, надо пробраться туда ночью и устроить на этого гада засаду. А чтобы сработало без осечки, пусть твои бойцы чучело смастерят — чтобы оно было похоже на человека… Ну и, к примеру, часиков в семь утра пусть они это чучело начнут из окопа высовывать. Если снайпер на приманку клюнет, то выстрелит и обнаружит себя. А мы — тут как тут… — Южаков ухмыльнулся. — Ну, как тебе моя задумка?

— Да, вроде, неплохая, — поразмыслив, ответил Александр. — Только… кто же мне разрешит эту самодеятельность?

— На этот счёт, Демьяныч, не волнуйся. — Южаков подмигнул. — С твоим комбатом я уже вопрос уладил.

— Даже так? — Александр развёл руками. — Тогда, как говорится, возражений нет.

— Подбери двух бойцов половчее, но не шебутных. Чтобы имели выдержку, отличное зрение и наблюдательность. Думаю, пойдём следующей ночью. Тянуть не стоит.

Особист замолчал и стал допивать чай, то и дело хрустя сахаром.

Александр тоже приступил к чаепитию. Глядя на Южакова, он теперь даже чувствовал к нему симпатию.

«Верно говорят, что не должность красит человека, а он её».

Где-то вдалеке забухало — начался очередной будничный обстрел…

* * *

Для охоты на снайпера Александр, подумав, выбрал Ильяса Давлетгиреева и Григория Амельченкова — тридцатипятилетнего сибиряка с Алтая. Григорий с юношеских лет трудился в колхозе — сначала простым работягой, а потом, как и Александр, выучился на агронома. В армию он был мобилизован уже после начала войны и попал служить на одну из застав 71-го Бахарденского погранотряда Туркменского пограничного округа. Как и многие другие, упорно просился на фронт и, в итоге, оказался в Памирском полку.

Как-то на Урале, когда взвод сделал привал во время полевого выхода, Амельченков стал рассказывать про Алтай.

— Удивительные, я вам скажу, товарищ лейтенант, у нас места, — говорил он с явным воодушевлением и любовью. — Красивей ещё поискать надо… Душа сама так и поёт, когда видишь эту природную красоту… Особенно горы!.. По склонам голубики растёт видимо-невидимо… Черника и смородина тоже растут… малина… Гора Белуха у нас есть — говорят, самая высокая в Сибири. Не слыхали? Я сам её всего только раз и видел… Красотище… Эх, товарищ лейтенант, если бы вы в наших краях побывали, то полюбили бы их навсегда. Ей-богу, не вру… А реки у нас какие… Обь ведь с Алтая течёт! Бия и Катунь соединяются вместе, и получается Обь. Вот так-то… Рыбы в наши реках полным-полно. А рыба, знаете, какая? Объедение! Муксун, хариус, налим, осётр и стерлядь… таймень… А ещё староверы местные говорят, будто где-то на Алтае находится Беловодье. Это, товарищ лейтенант, такая потаённая страна, куда может попасть только чистый душой и добрый помыслами человек. А иным туда дороги нет. Страна свободы, справедливости и благоденствия…

Среднего роста, широкоплечий, с детства привыкший к тяжёлому крестьянскому труду, Амельченков обладал и силой, и выносливостью, да, к тому же, имел выдержку и терпение. Кроме того, в группе, на всякий случай, нужен был автоматчик, а Григорий как раз им и являлся. В общем, он как нельзя лучше подходил для задуманного особистом дела.

По указанию Александра отделение Потапова изготовило чучело, набив соломой шинель, а вместо головы использовав липовый чурбак, на котором даже нарисовали лицо, худо-бедно похожее на человеческое. Балагур Потапов тут же дал чучелу имя — «Рядовой Ваня Соломин».

На охоту, как и предполагал Южаков, решили идти следующей ночью. Ещё засветло визуально прикинули маршрут и запомнили приметные на местности ориентиры. А ближе к сумеркам все четверо собрались в траншее.

Александр приказал Потапову, чтобы в семь утра Ваню Соломина начали высовывать из окопа, изображая беспечного красноармейца.

— Товарищ командир, он постарается, — весело ответил Потапов. — Боец бедовый.

— Только осторожно. — Александр погрозил сержанту пальцем. — Сами не подставьтесь под пулю…

Он оглядел Давлетгиреева и Амельченкова.

— Ну что, орлы, никто не передумал? А то я заменю. Дело добровольное.

— Нэ-эт, — с улыбкой ответил Ильяс. — Нада поймат этава шайтана и засунут ему в адын мэсто ево вынтовку. Пуст сэбэ стрэляет на здаровье.

Шутка чеченца немного улучшила всем настроение.

— Товарищ командир, я готов, — спокойным и уверенным голосом произнёс Григорий. — За меня можете не переживать.

И всё же Александр переживал, потому что в случае неудачи жизни этих двух бойцов будут на его совести. Ведь не было никакой гарантии, что всё пойдёт как по маслу.