В пламени (СИ)

«Джейме, я надеюсь, что ты жив. Ты должен выжить. Мне без тебя не справиться. Возвращайся. Эурон угрожает мне, кажется, он хочет убить меня…» - сочился ложью второй лист, но слова вновь были зачеркнуты.

«Джейме, я чувствую, что умру. Или что умрет наше дитя. Квиберн сказал, что роды будут тяжёлые, что есть шанс, что ты лишишься одного из нас. Пожалуйста, приезжай», - гласил третий вариант, в котором Серсея снова лгала, пыталась заставить его вернуться. Вернуться к ней, снова встать рядом с ней - доверчивым и безвольным.

Она написала правду только на последнем листке – и не смогла ее отправить.

Рядом с ним тяжело опустился Тирион, немного расплескав вино из своего бокала. Капли блестели на мраморных ступенях, словно кровь, будто кровавые слёзы.

- Она потеряла ребёнка, - сказал Джейме, и горечь этого факта с трудом доходила до его сердца. - Она написала, что боги так наказали меня. За то, что я ее оставил.

Джейме никогда не испытывал жгучей привязанности к их с Серсеей детям. В молодости он пытался сблизиться со старшим сыном, но сестра шипела на него, говорила, что со всеми слухами, царившими в замке и за его пределами, они должны быть осторожными, что ему нельзя прикасаться к ребёнку, только хранить его и наблюдать - издалека. Это наполняло его обидой и ревностью, и с каждым днём он понимал, что считает своих детей чужими так долго, что сам поверил в это, и теперь его сердце было бессильно это изменить. Его тронула только Мирцелла, попыталась разбудить в нем отцовскую любовь, - добрая, светлая девочка.

Даже сейчас он скорбел не по потерянному ребёнку, он скорбел по невинной душе, которую мог отнять ненароком. Этот ребёнок стал бы последней ошибкой, последним свидетельством их с Серсеей порочной связи, последней причиной тому, чтобы Джейме остался с ними, но боги отказали ей в этом, и ее лоно отринуло этот плод.

- Я не знал, - тихо сказал Джейме.

- Я догадывался, - произнёс Тирион. - Я видел горечь в ее глазах, когда попросил ее сдаться ради вашего дитя.

Джейме вспомнилось, как он смотрел в ее лицо, чувствовал что-то, чему не мог дать названия. И сейчас осознание накрыло его взрывной волной: у неё были те же глаза, как когда она потеряла Джоффри, Мирцеллу и Томмена. Пустые. Мертвые. И как он не понял этого сразу? И впервые за всю его жизнь он почувствовал по отношению к ней не желание присвоить и защитить - ради себя, а сочувствие. Его печальная, несчастная сестра, потерявшая все немногое, чем дорожила.

- Хватит, - сказал Тирион коротко, поймав его растерянный взгляд. – Она не заслуживает того, чтобы так горевать о ней. Мы оба потеряли ее так давно, что уже сами не можем вспомнить.

Конечно, он был прав. Отчуждение ширилось между ним и Серсеей, разрасталось постепенно, поражая их связь, словно зараза. И несмотря на то, что к Тириону она никогда не была благосклонна, последние нити между ними рвались с оглушительным, отчаянным звуком, превращались в обвинения, попытки предать или убить.

- Я убил нашу сестру, - сказал ему Джейме.

- Я убил нашего отца, - отозвался брат. - Занятная мы семейка. Пойдём.

Он встал и протянул Джейме руку - скорее как жест поддержки, чем для реальной помощи. Джейме послушно последовал за ним по темным коридорам, туда, в залу, где гремел пир в честь всех достойных, за все битвы, за выигранную войну. Он шёл и думал о том, что все же он проиграл.

- Она даже не сказала мне. Она не поверила мне, смолчала, хотя раньше всегда доверялась, - произнёс Джейме, приземляясь за стол.

Бронн, до этого с упоением хлебавший вино, вынырнул из своего кубка и отозвался коротко:

- Пяти секунд не прошло, а ты уже начал меня утомлять.

- Ты не виноват в этом, Джейме, - сказал Тирион устало. – Это был ее выбор, - он поднял свой короткий палец перед его лицом, пресекая возражения. – Она не была достойной или милосердной, Джейме. Но она и не была злом во плоти. Она была несчастным человеком, и вот, в чем состоял ее выбор, в чем была ее главная ошибка. Как глубоко несчастный, лишивший себя любви человек может быть достойной женой, чуткой матерью, мудрым правителем?

К горлу подступала горечь.

- Ты пытался спасти ее, Джейме. Пытался с самого детства, окружив собой, пытался затмить собой все для нее – что еще ты мог сделать? Но этого было мало. Несчастные люди жадны до всего - до любви, до власти, поэтому им никогда не бывает довольно. Все должно было закончиться для нее так – рано или поздно. Но не иди за ней, прошу тебя.

Джейме, наконец, нашел в себе силы посмотреть брату в глаза и ужаснулся от того, что в них увидел. Страх и смертельную усталость, больше ничего.

- Позволь себе быть счастливым, брат. Счастье не нужно пытаться заслужить или завоевать. Нужно просто разрешить себе – и этого хватит. И на заслуги, и на завоевания. А если не сможешь позволить себе, - Тирион обернулся, указал на дальний стол, забитый северянами, - не лишай этого ее. Ты ведь дорожишь ею верно? И она любит тебя – этого не заметит только слепой или глупец, сбитый с толку бесполезным чувством вины.