В плену любви

Слова Нортемберга как будто бы окрылили Эриха. Солдат облился во дворе прохладной водой. Надел свежую форму и поехал к Галине. «Если не пойдет, то пойду один», – подумал Эрих, в глубине души надеясь на Галино согласие.

– У Эриха что-нибудь случилось? – спросила у вернувшегося в дом Райнера Таисия.

– Да нет, Тася. Это просто мальчишество. Кстати, дорогая, завтра я отвезу тебя в больницу. Для убедительности тебе придется там остаться на день-два. Доктор Зееман завтра все решит. Что с тобой? Не переживай, все будет хорошо. Я заплатил ему достаточно денег за молчание и подарил фамильный перстень.

– Райнер, когда я с тобой, я ничего не боюсь! – ответила Тася и обняла своего спасителя.

Молчание доктора стоило Райнеру не дешево. Услышав просьбу Нортемберга, Арн Зееман отказал Райнеру, ссылаясь на преданность рейху и страх оказаться под подозрением у гестапо. Но увидев крупную сумму денег в руках майора, доктор начал сдаваться. А когда Райнер снял с пальца фамильный перстень, Зееман согласился принять предложение майора и сказал, чтобы тот завтра же привел к нему девушку.

Вдруг тишину нарушил стук в дверь. Райнер пошел к двери. Но гости без приглашения уже вошли в дом. Перед глазами Нортемберга предстал немецкий патруль и полицай. При виде немецкого офицера в рубашке и брюках гости немного смутились.

– В чем дело? По какому праву вы так врываетесь в дом?

– Господин майор, мы не знали, что здесь находится немецкий офицер. Извините, что помешали, – сказал один из солдат, посмотрев на девушку.

– Впредь запомните, что я живу в этом доме. Так в чем дело? – спрашивал грозно Райнер.

– Облава, господин майор! Девушка, проститутка с борделя, пропала вместе с сыном. На работу не вышла. Соседка сказала, что какая-то молодая девка приходила и забрала ее сына несколько дней назад. А по последним сведениям известно, что ребенок был болен и находился у какой-то знакомой. Поэтому есть предположение, что русская прячется в какой-нибудь семье. У нас приказ найти и доставить ее в гестапо вместе с ребенком.

– И?

– Русскую расстреляют за игнорирование приказов немецкой власти, ребенка отправят в Германию. Русские должны знать свое место и чувствовать превосходство нашей великой нации! – ответил Райнеру начальник патруля.

– Надеюсь, что в этом доме ваша миссия закончена? Вы свободны! – сказал Райнер и направился к солдатам, чтобы закрыть за ними дверь.

– Извините за беспокойство, господин майор!

– Райнер, как просто они говорят: расстрелять, как просто для них разлучить мать с ребенком. Мне иногда очень страшно, – сказала Таисия, выходя из своей комнаты.

– Милая моя, я надеюсь, что это безумие скоро закончится. А пока я с тобой, не бойся ничего! – прошептал немец и обнял девушку.

************************************

Попрощавшись с Сергеем и Антоном, Наталья Черепанова радовалась, как малое дите. Уходя все глубже в лес, она полностью осознавала, что наконец-то вырвалась из цепких лап Кенинга и этой унизительной работы в борделе. Она улыбалась, глядя на сына, которого нес Алексей Иванович на руках. Садовников рассказывал какие-то интересные вещи мальчику, что тот слушал его раскрыв рот. Наталья была счастлива, испытывая чувство свободы. Страх за жизнь сына остался далеко в городе. Когда группа ушла глубже в лес, Садовников опустил мальчика на землю, снял рюкзак и объявил привал. Немного отдохнув, люди пошли снова. Пройдя еще часа два, группа вышла на полянку.

Мария Прохоровна и Сашка держали под прицелом четверых мужчин. Увидев мужа, Горячева крикнула:

– Боря, наконец-то! У нас гости! Говорят, что пленные! Сбежали, говорят! Мы уж с Сашкой и не знаем, что делать! Боря, а где Зина?

– Маш, давай автомат! Молодец! На тебя можно положиться! – сказал Горячев, взял автомат и пошел ближе к мужчинам.

– Боря, где Зина? – еще раз спросила Мария Прохоровна мужа, понимая, что больше из леса никто не выйдет.

Садовников велел Пашке не баловаться, подтолкнул к матери. Взял у Горячева и у Сашки автомат, пошел к пленным.

– Боря! Где наша дочь? – схватив мужа за рукав, тихо произнесла Горячева.

У Бориса Моисеевича катились слезы. Он молча обнял жену и сказал:

– Нет больше Зины, Маша.

– Как это нет? Ты что говоришь, Борис? – кричала Мария Прохоровна, заглядывая в глаза мужу.

– Убили нашу дочь.

Горячева упала на колени и, вырывая траву, начала выть, словно раненая волчица. Борис Моисеевич кинулся ее успокаивать. Пленные опустили глаза, чтобы не видеть эту душераздирающую сцену. Сашка со слезами на глазах кинулся к родителям успокаивать мать. Наталья не решалась подойти, так как понимала, что никакие утешения не помогут сейчас матери, потерявшей родного ребенка. Она прижала к себе сына и молилась, что удалось уберечь дите от немцев. Время как будто остановилось. Над поляной нависло молчание. Лишь иногда были слышны судорожные всхлипы убитой горем матери. Горячев сидел на земле, обнимая жену. Тишину прервал тихий голос Паши:

– Мама, я есть хочу.

– Сейчас, мой хороший, сейчас покормлю.