В плену Морфея (СИ)

Девушка невольно понимает, как Призраку сейчас необходима её ласка, как он нуждается в её мягких руках и бережных прикосновениях, и осторожно кладет ладонь на его впалую щеку, до боли прикусывая губу. Кожа мужчины сухая, грубоватая от многочисленных царапин, но очень податливая и приятная — пальцы девушки невесомо поглаживают её, внимая таким странным ощущениям внутри.

— Видишь, я больше не боюсь, — чуть улыбнувшись, шепчет Кристина, — ты только не сдавайся, слышишь?

До её музыкального слуха доносятся тихие шаги балетмейстера и она тотчас отдергивает руку от лица мужчины, словно бы её застали за чем-то непристойным. Женщина быстро проходит вглубь спальни и резко вкладывает в ладонь Кристины объемный шприц.

— Должно быть, — говорит встревожено Антуанетта, — у Эрика травма головы… Если он не придет в себя в ближайшее время, то вообще уже никогда не придет.

Мадам Жири резко отворачивается к стене и опирается на неё ладонью, тяжело выдыхая, а затем тихо всхлипывая от душащих её слёз.

— Его имя — Эрик?.. — спрашивает девушка донельзя ласково, чем удивляет даму.

— Эрик… — кивает она и тихонько подходит к его постели, чтобы опуститься к нему рядом с Кристиной.

Мадам Жири вдруг склоняется к его холодному лбу и запечатлеет на нём невесомый, бесконечно трепетный поцелуй.

— Ты сняла маску, — замечает женщина, и в её голосе сквозят нотки радости, — он особенный, знаешь.

— Знаю, — подтверждает Кристина, утирая ладонями выступившие на глазах слёзы.

Ей страшно думать о том, что он может больше не проснуться, что все те слова, что она обратила к нему, так и не будут донесены, что она никогда больше не услышит его волшебной Музыки Ночи.

— Он мне, как сын, — вдруг говорит Антуанетта, нежно поправляя спавшие на его жуткое лицо пряди жидких волос, — как брат… Он был рядом в самое тяжелое для нашей семьи время и не позволял нам лишиться последней надежды.

— Я понимаю, — выдыхает Кристина, неловко накрывая ладонью его костлявую руку, безвольно лежащую на багровом от травмы торсе.

Сидя вот так рядом с ним и держа за тонкую руку, Даае не понимает, почему она боялась, почему так бездумно осудила этого глубоко несчастного, изможденного Судьбой человека, почему даже не дала Эрику шанса объясниться.

— Могу я просить тебя остаться с ним этой ночью? — спрашивает напряженно женщина, боясь отказа, — Думаю, Мэг уже вся извелась дома, но если ты против…

— Сколько будет необходимо, — твердо прерывает её Кристина, вглядываясь в неживые черты лица мужчины, — меня не нужно просить.

Мадам Жири расплывается в усталой улыбке и аккуратно поднимается с кровати, чтобы затем заключить Кристину в теплые объятия.

— Дай Бог, если он придет в себя, — шепчет Антуанетта, вынимая из принесенного пакета ампулки, — вколи ему морфий. Боль будет почти не выносима, а он об этом даже не обмолвится, уж я знаю.

— Всё сделаю, — откликается девушка, не сводя глаз со своего Ангела, — Вам не о чем переживать.

Женщина облегченно выдыхает и, плотнее закутавшись в плащ, торопливо покидает дом у озера, оставляя Кристину наедине с её вечным покровителем, наедине с её собственными спутанными мыслями и обвинениями.

— Эрик, — тихо выдыхает девушка, будто пробуя на вкус и смакуя, — до чего же красивое имя…

В этот вечер она так и не выпускает его холодных пальцев из своей окольцованной де Шаньи руки, напротив, лишь отчаяннее сжимает их, надеясь почувствовать хоть мимолетное движение, надеясь ощутить долгожданное тепло такого робкого, нужного жеста.

========== Вторая глава ==========

Сдавленный стон, прозвучавший где-то над ухом, заставляет Кристину пробудиться ото сна. Она рассеяно моргает, не сразу понимая, отчего в спальне так темно, и лишь затем осознает, что проспала так долго, что все свечи успели сгореть, кроме одной, стоящей в изящном подсвечнике у постели.

Холодные пальцы мужчины, до этого недвижимо покоящиеся в её ладони, вдруг судорожно сжимают её руку — сердце Кристины пропускает удар. Она подскакивает с кровати, словно обожженная, и хватает с прикроватного столика шприц и ампулу, оставленные так предусмотрительно мадам Жири.

— Тише, родной, — шепчет Даае на грани паники, протыкая острой иглой флакон морфия, — тише, сейчас будет легче.

Девушка действует лишь интуитивно, не зная наверняка, как выполнять укол правильно. Выпустив из шприца лишний воздух, она крепко обхватывает запястье содрогающегося от повсеместной боли Призрака, и поджимает губы, вводя осторожно, но очень-очень быстро, в вену на тыльной стороне его хрупкой руки болеутоляющее.

Спустя несколько минут, показавшихся Кристине часами, напряжение мужчины начинает сходить на нет: гримаса боли, искажающая его лицо, уходит, кулаки, отчаянно удерживающие в жесткой хватке простыни, расслабляются и он делает глубокий, такой необходимый вдох.

В свете догорающей свечи Даае замечает на тусклой коже его худых щек дорожки слёз и машинально протягивает, будто боясь спугнуть, руку к лицу Эрика, чтобы мягко стереть пальцами соленую влагу.

— Я рядом, — выдыхает Кристина, а её ладони сами собой замирают на его острых скулах, — Эрик, рядом.